Капризная вдова
Шрифт:
Леди Рамсден и миссис Кемпшот с дочерью каждый день приезжали в Раскидистые Дубы, чтобы навестить лорда Эннерсли и Короля. Старшие дамы настояли, чтобы Фанни посещала комнату Брэндиша одна. Поначалу Генриетта страшно удивлялась, но потом сообразила, что это часть игры, которую уже давно ведет леди Рамсден. Ей вспомнилось, как вспылил Король, узнав о ее, Генриетты, матримониальных планах в отношении Энджел. Он явно испытывал отвращение ко всему, что связано со сватовством и браком, зато его тетушка, по-видимому, из кожи вон лезла, чтобы пристроить к племяннику прекрасную вдовушку с глазами лани, которая так ей понравилась.
Генриетта, конечно, не
Тем временем экипажи подкатили к массивным дверям Бродхорн-холла, с обеих сторон ярко освещенных факелами. Генриетта поднялась с сиденья и, расправив складки ярко-синего атласного платья с модным шлейфом, украшенного брюссельскими кружевами, спустилась на землю. В тот же миг, словно по мановению волшебной палочки, двери распахнулись, и возле них встали два лакея, которые придерживали створки до тех пор, пока все гости не поднялись по лестнице в вестибюль громадного особняка: его великолепие и размеры впечатляли!
Оказавшись внутри, Генриетта не могла оторвать глаз от совершенных линий изысканно украшенной лестницы, которую по всей длине поддерживали мраморные колонны. Благодаря огромному подсвечнику с десятками свечей в вестибюле было светло, как днем.
– Мамочка, нам бы этих свечей хватило на целый год, правда? – воскликнула Энджел, ошеломленная открывшимся взору великолепием. – Какое расточительство!
Чтобы заставить ее замолчать, Шарлотта ущипнула бедную Красавицу за руку, но та, не обращая внимания на недовольство близких, принялась рассматривать лакеев. На них были атласные ливреи, панталоны до колен, белые чулки и пудреные парики.
– Как ты думаешь, Генри, к чему здесь столько слуг, да еще так разодетых? – вновь подала голос Энджел. – Неужели в этих великолепных одеждах они будут выносить ночные горшки?
Несколько лакеев закашлялись, чтобы скрыть смешок, мистер Хантспил нахмурился, а Генриетта, бросившись к Энджел, взяла ее за руку и со словами «Пойдем, пойдем, дорогая», потянула за дворецким, который повел семейство Литон и мистера Хантспила в гостиную.
– Великолепно, правда, Генри? – шепнула на ухо сестре Шарлотта, пока они шли через анфиладу комнат. – Никогда не видела ничего подобного! Впрочем, в детстве меня как-то сюда привозили, но за столько лет воспоминание о богатстве здешнего убранства совершенно стерлось. Должно быть, когда живешь в таком изумительном доме, само собой возникает желание совершить что-нибудь необыкновенное!
Генриетта согласилась, добавив, что в отличие от характера вкус у леди Рамсден безупречный.
– А меня ее дом пугает! – заметила Энджел. – Ни за что бы не согласилась здесь жить, ведь в этом лабиринте недолго и потеряться!
Наконец процессия добралась до цели. Убранство просторной гостиной было выдержано в золотых и красных тонах, прихотливо сочетавшихся в изысканном рисунке штор, двух роскошных обюссонских ковров, а также шелковой обивки многочисленных стульев и канапе. Со стен добродушно улыбались фамильные портреты, поражая сходством с нынешним хозяином Бродхорн-холла. Повсюду висели зеркала в изящных багетных рамах, стояли вазы с желтыми нарциссами и папоротником (геральдическими растениями рода виконтессы), а также высоченные многоярусные шандалы, которые ярко освещали лепной потолок и изысканные фрески
Навстречу гостям выступил лорд Рамсден. Поприветствовав их в свойственной ему добродушно-грубоватой манере, он тотчас завладел рукой миссис Литон и подвел ее к хозяйке, ожидавшей гостей вместе с братом, племянником и обеими дамами, миссис Кемпшот к Маршфилд. За первой парой двинулись жених с невестой, а потом, слегка приотстав, пошли оставшиеся сестры Литон.
Брэндиш стоял чуть позади тетки. Поставив ногу в черной бальной туфле на каменный приступок возле камина, он небрежно облокотился на каминную доску. Когда Генриетта посмотрела на него, он поймал ее взгляд, и его губы растянулись в коварно-обольстительной улыбке, от которой у бедной женщины замерло сердце. С трудом выдавив ответную улыбку, она поспешно перевела взгляд на лорда Эннерсли и поздоровалась с ним изящным наклоном головы.
После церемонии приветствия Фанни, обнаружившая у Энджел страсть к музыке, решительно увлекла Красавицу в угол, где стояли арфа и пианино, и обе музыкантши принялись наигрывать любимые мелодии.
Лорду Рамсдену удалось быстро преодолеть застенчивость Шарлотты, заведя с ней оживленную беседу о достоинствах Бродхорна, которым он очень гордился. Девушка проявила глубокий интерес к выдающимся произведениям английской архитектуры, излюбленной теме лорда Рамсдена, чем навсегда завоевала его расположение.
К Генриетте подошел Брэндиш и предложил пойти на террасу, чтобы полюбоваться ночным садом.
– Тетя Маргарет распорядилась украсить цветущие кусты и вьющиеся растения фонариками. В ветреную погоду сад мерцает, словно звездное небо. Вам наверняка понравится!
Лучшего случая для пари с этим шалопаем и не придумаешь, решила Генриетта. Когда они вышли на террасу и остановились у окна, она спросила вполголоса:
– Как насчет пари, Брэндиш? Хватит у вас смелости?
– Что я слышу, вы бросаете мне вызов? – воскликнул он.
– Да!
Он наклонился к ней.
– Я знаю, чего хотите от меня вы. А как насчет вашей ставки? Представляете ли вы себе, какого безумства я могу потребовать от вас, если выиграю?
Сердце Генриетты едва не выпрыгнуло из груди. Чувствуя, что к щекам прихлынула горячая кровь, она в смущении стала смотреть в окно. Сад действительно мерцал и переливался огнями, напоминая звездное небо.
– Может быть, вас устроит поцелуй? – наконец с надеждой спросила молодая женщина.
Он наклонился к ней еще ближе и прошептал:
– Ну уж нет!
Сердце Генриетты замерло: этого-то она и боялась.
– Что же тогда? Скажите прямо!
– Если я выскажусь прямо, то вгоню вас в краску. К тому же здесь у стен есть уши! – Он отодвинулся от нее и, повысив голос, около минуты расписывал красоты теткиного сада. Потом вновь наклонился к Генриетте и торопливо прошептал: – Вы проведете со мной неделю в Париже! Чудесная идея, правда?
В голове Генриетты молнией пронеслись картины, одна неприличнее другой. Она поймала отражение Брэндиша на стекле. Он тоже нашел глазами ее отражение и улыбнулся дерзкой демонической улыбкой. Как и во время их свидания в конюшне, в этот вечер он был необыкновенно хорош собой: безупречный черный костюм подчеркивал широкие плечи и узкую талию, грива черных волос спускалась до края шейного платка. Было в его облике что-то дикое, необузданное, но в то же время чувствовался сильный и волевой характер. В нем странным образом сочетались бесшабашная удаль и сдержанность, мятежность и послушание, ярость и любовь.