Капсула для копирайтера
Шрифт:
Герман встал с лавсита, на котором вчера так и заснул в одежде, заглянул в спальню. Катрин уже ускакала на работу, хотя, возможно, она и вовсе не приходила – после ужина с Надей Герман вырубился рано, проснулся же только сейчас.
Хотя день выдался самый обыкновенный, достаточно призрачной надежды на сюрприз, чтобы в человеке всколыхнулось детское ожидание праздника. Некоторое время Герман ходил по комнате и не мог успокоиться. Он надел бархатный пиджак MEXX, в котором выглядел как креативный директор, свою лучшую салатовую рубашку, дорогущий оранжевый шейный платок Hermes с лошадьми и желтые лофтеры,
Судя по всему, Герман Третьяковский был им очень нужен. Возможно, речь шла о какой-то высокой позиции. Во всяком случае, чтобы креативщиков хантили с такой скоростью сразу после презентации – об этом никто не слыхивал.
Ветер бил в лицо, грузовики чадили на обгоне, старший копирайтер сбавил скорость, он щурился, но не сдавался, хорошо, что пробок нет, сквозь шум трассы до него долетали звуки блюза, саундтрека к недавно вышедшему сериалу «Настоящие детективы», который все очень нахваливали, а Герман даже скачал, чтобы посмотреть с Катрин.
Вскоре экраны кончились, завещав ритм отбойнику, – снаружи оказались плоские и серые поля, почти такие же, о каких предупреждал навигатор, прерываемые только безобразными, сумбурными биллбордами. Герман наслаждался моментом и только ради балансировки впускал немного рефлексии: зачем он вырядился, куда едет и что с ним будет дальше? Левая рука, отлежанная в неудобной позе на лавсит, еще немела. Очередная ненужная встреча. Креативное обслуживание витаминов для сердца до конца жизни? Только этого не хватало. Конечно, если они не предложат двести тысяч… На меньшее глупо соглашаться.
Свернул на Чехов и вскоре увидел завод – несколько белых пластмассовых корпусов, над которыми горело красное неоновое лого Herz und herz.
Петр уже ждал на проходной в халате и целлофановой шапочке.
– Добро пожаловать, господин Третьяковский.
Провел его через заставленный одинаковыми белыми фургонами двор в отсек дезинфекции, где Герману тоже выдали халат, шапочку и бахилы.
– К сожалению, правила для всех, – улыбнулся Петр, открывая дверь в цех с конвейерной линией и такими же обезличенными запакованными людьми.
Из цеха поднялись по железной лестнице к двери, на которой висела табличка «П. Магнитский, директор по маркетингу, рекламе и PR».
Это был типичный кабинет со шкафом из ДСП, куда Магнитский сразу при входе повесил халаты и забросил шапочки, с большим серым столом, гигантским калькулятором, компьютером, телефоном, настенным календарем, где обнаженная девушка в медицинском халате со стетоскопом между грудей позировала на фоне завода. Окно с жалюзи, как в американских фильмах, выходило из кабинета прямо в цех.
– Курите? – спросил Петр.
– Редко.
– Это правильно. – Он повертел в руках металлическую коробочку Caf'e Cr`eme. – Я тоже не курю. Хотя иногда об этом жалею. – И зачем-то зачитал текст на бумажной вкладке: – Благодаря специальной смеси сортов табака эти сигариллы имеют мягкий, но очень приятный вкус.
Герман присел на коричневый продавленный кожаный диван, попавший в эту обстановку по ошибке.
– Вы, наверно, удивлены тем, что мы вас вызвали?
– Немного.
– У
Из шкафа, где, как выяснилось, хранились не только халаты, были мгновенно извлечены квадратная бутылка Jack Daniels и правильный толстодонный бокал. Герман ждал, что явится и Сергей, однако, судя по всему, разговор должен был состояться на двоих.
– Спасибо, утром не пью.
– Я тоже. – Петр подмигнул. – Вообще не пью.
Сегодня он выглядел крайне элегантно. Острое, лисье лицо, на котором хорошо смотрелась хитроумно выбритая бородка, быстрые движения, бодрый тонус. Успешный, компетентый, немного самовлюбленный. Строгий темный пиджак, яркая полосатая подкладка которого недвусмысленно указывала на знаменитую марку Пол Смит, нещадно разрушающую стереотипы и создающую ироничные, озорные тренды.
– Нам очень понравился ваш скрипт, – сказал наконец Петр. – То есть это не то слово – понравился. – Он усмехнулся своим мыслям. – Расскажите, как вы его придумали.
Герман поерзал на диване:
– М-м-м…
– Откровение?
– Что?
Вспоминая потом этот момент, он удивлялся, как просто и быстро доверился незнакомцу. Тот смотрел внимательно, не отрываясь, с обволакивающей теплотой, словно разглядывая в Германе нечто прекрасное, никому больше не заметное.
– А вы откуда знаете?
Магнитский подошел к столу, открыл ящик и достал старую советскую папку, подписанную «Совершенно секретно. Внутренний проект H&h». Затем, ни слова не говоря, выложил на стол несколько фотографий.
– Проект Herz und herz, – произнес Петр, и Герману показалось, что конвейер за окном с жалюзи перестал работать, а люди в халатах и шапочках замерли, подняв свои острые крысиные мордочки наверх, к светящемуся квадрату окна. – Строительство одноместного космического корабля «Зигфрид» немецко-российского производства. Подготовка площадки и проведение старта доверено российским партнерам и произойдет на заброшенном космодроме в нескольких километрах отсюда. Как видите, вы даже с бетонными плитами угадали. Цель эксперимента – достижение Поляриса. Приблизительный срок миссии – триста двадцать три года.
Любопытно, осталась ли запись того разговора. Ведь в комнате Петра вполне могла находиться камера. Да, если бы камеры и не было, все равно такие вещи не пропадают бесследно. По крайней мере, Герман был уверен, что его снимают.
Наверно, Третьяковский выглядел несколько анекдотично. Скорей всего, он улыбался на всякий случай, хотя Петр говорил абсолютно взвешенно, каким-то даже потусторонним в своем спокойствии голосом. Знал ли Петр сам, ЧТО говорит? Говорил ли это он или тут была замешана третья сила, использовавшая его как проводника?