Карабарчик. Детство Викеши
Шрифт:
— А-а, уже подружились? Вот и хорошо! — Прокопий ласково похлопал рукой по плечу найдёныша. — Теперь вас будет двое. Стёпке туго придётся! — улыбнулся он.
— Тятя, а тятя, почему он молчит всё время? — обратился Янька к отцу.
— Да потому, что он русского языка не понимает.
— Вот не догадался! — улыбнулся Янька. — А я думал, он немтырь.
Как тебя зовут? — спросил Прокопий мальчика по-алтайски.
— Карабарчик.
— Он говорит, что зовут его Скворцом, — перевёл отец.
Янька свистнул:
— Вот так здорово! Скворец!
— Чей
— Не знаю… — Карабарчик опустил голову.
— Кто твой отец?
— Был пастухом у Яжная.
— У кривого Яжная? — спросил с изумлением работник. — Это не твоего отца убил он в прошлом году?
Мальчик прошептал чуть слышно:
— Не знаю. Только нас с мамой Яжнай выгнал из аила [3] , и мы жили в лесу.
Прокопий с жалостью посмотрел на мальчика. Ему вспомнился случай с пастухом бая: защищаясь от побоев, пастух ударил хозяина палкой и за это был убит. Дело замяли, и преступление Яжная осталось безнаказанным.
3
Аил — конусообразная юрта из жердей, покрытая корой лиственницы.
— Родные у тебя есть?
— Не знаю.
— Эй, Прокопий! — раздался с крыльца зычный голос Зотникова. — Веди мальчонка.
— Пойдём, хозяин зовёт, — взяв за руку Карабарчика, работник повел его к дому. — Да ты не бойся! — говорил он мальчику, видя, что тот упирается. — В обиду тебя не дам.
Когда Прокопий с Карабарчиком вошли в горницу, семья Зотниконых сидела за чаем.
Из-за самовара выглянуло злое лицо хозяйки.
— На кой ты грех его подобрал? — набросилась она на мужа. — Мало их, нищих, шляется по дорогам, так тащи всех в дом.
Евстигней поставил недопитое блюдце на стол и провёл рукой по окладистой бороде.
— Да, парнишка незавидный. Работать, пожалуй, не сможет скоро. Разве отправить его на маральник? [4] Может, там поправится. Прокопию помощник будет. — Евстигней вопросительно посмотрел на жену.
— Куда хочешь девай, а в дом не пущу.
Зотников в раздумье почесал затылок.
— Евстигней Тихонович, отдайте мальчика мне! Куда ему теперь? Ни отца, ни матери… Пропадать, что ли? — Прокопий погладил найдёныша по голове.
4
Маральник — питомник: огороженное место, где содержатся маралы — крупные олени с большими ветвистыми рогами.
Хозяин крякнул и опустил глаза.
— Пускай берёт! — хозяйка посмотрела на мужа и махнула рукой: — Только насчёт пропитания на нас чтобы не надеялся.
Карабарчик стоял тихо и с удивлением разглядывал просторную избу. Его поразили невиданные цветы и птицы, нарисованные на стенах и потолке, очевидно, проезжим маляром. Наглядевшись на них, он перевёл глаза на сидящих за столом и увидел
Карабарчик в растерянности отвернулся к стене. Вдруг он почувствовал, что кто-то больно ущипнул его, и, оглянувшись увидел рядом хозяйского сына Стёпку.
Найдёныш заплакал.
Прокопий оглянулся и оттолкнул Стёпку:
— Зачем обижаешь?
— А тебе что, жалко? Он ведь алтаец! — тон хозяйского сына был вызывающий.
— И алтаец такой же человек, как и ты.
Варвара, жена Зотникова, всплеснула руками:
— Господи! Да ты, Проня, совсем с ума сошёл! Нашёл с кем хозяйское дитё сравнивать. Степанко-то ведь крещёный, а этот что? Имени даже человеческого не имеет.
— И то правда, алтаец души не имеет, — поддакнул жене Евстигней и, обратившись к Прокопию, махнул рукой: — Бери его к себе, коли хлеба много.
В семье Прокопия Кобякова Карабарчика окружили лаской и заботой. Степанида была доброй женщиной и жалела найдёныша.
— Сиротка ты моя бесталанная! — гладя его по голове, говорила она. И мальчик, чувствуя ласку, доверчиво прижимался к ней.
Верным другом был и Янька.
— Если Стёпка тронет Карабарчика, я ему мялку дам! — говорил он отцу.
— Драться нехорошо, — останавливал сына Прокопий.
— А если он первый полезет, что мне нюни распускать, что ли? — Янька решительно встряхивал вихрастой головой.
— Теперь он побоится: вас ведь двое.
Шли дни. Карабарчик быстро осваивал незнакомый ему русский язык.
— Зды-равствуй, друг! — обратился он однажды к Яньке и протянул ему руку.
Янька подпрыгнул от радости и, схватив Карабарчика, стал кружить его вокруг себя. Утомившись, он спросил:
— А по-алтайски «здравствуй» как?
— Эзен.
— А дом? — Янька показал на большой дом Зотникова.
— Аил.
Наглядный урок русского языка неожиданно был прерван. Ребята заметили Стёпку. Он бегал по двору с верёвочкой, к которой был привязан воробей.
Слабо трепыхая крыльями, воробей то взлетал вверх, то опускался к земле, пытаясь вырваться из рук своего мучителя. Наконец с раскрытым клювом, тяжело дыша, он упал к ногам ребят.
Янька поднял полумёртвую птичку и гневно крикнул подбежавшему Стёпке:
— Ты зачем воробья мучаешь?
— А тебе какое дело? — Стёпка, выхватив птенца из рук Яньки, с силой сжал его в руке.
— Воробей только слабо пискнул.
— На! — Степка бросил Яньке воробья, плюнул на Карабарчика и побежал.
Карабарчик растерянно поглядел на своего друга.
Янька кинулся за обидчиком и, догнав его возле крыльца, свалил с ног.
— Hе души птичек! Не плюйся! Вот тебе, вот тебе! — работая кулаками, он не давал Стёпке подняться с земли.
— Скворец, дай ему пинка! — скомандовал Янька подбежавшему другу.
На шум выбежала Варвара. Схватив Карабарчика за волосы, взвизгнула:
— Ах ты бездомник! Хозяйского сына бить?
Бросив Стёпку, Янька разбежался и, как молодой бычок, ударил Варвару головой в живот.