Карабарчик
Шрифт:
Утром рассказывал Евстигнею:
— Как вы уехали, с вечера было тихо. Ночью слышу над головой: бах! Я не оробел. Вскочил. Слышу, упала жердь. Потом поднялся крик, шум, и опять — бах! Их, наверно, было человек десять. Что делать? Одному не совладать, ну и подался в лес…
Зотников сгреб бороду в большой кулак и переглянулся с Яжнаем.
— М-да, —
Вскочив на лошадь, он подал Яжнаю знак следовать за собой.
Теньгинский волостной старшина Сапок Кульджинов устраивал праздник. На берегу реки, что протекала ниже стойбища, горели костры. Сапок не жалел баранов на угощение гостей. Из Онгудая прибыл полицейский пристав Огарков с тремя стражниками.
Приехал Евстигней Зотников со Степкой и Чугунным. Прискакал нарядно одетый Яжнай. Ожидали приезда бийского исправника Кайдалова.
Высланные на Чуйскую дорогу дозорные сообщили старшине, что исправник в сопровождении небольшого конвоя казаков спускается с перевала.
В двухэтажном доме, где помещалась волостная управа, засуетились. Вытащили цветные, украшенные причудливым монгольским орнаментом большие кошмы и разостлали от ворот к дому.
Простой народ толпился тесной кучей недалеко от управы. За пригорком показалась пыль.
— Дорогу! Дорогу! — размахивая нагайкой, кричал передний казак.
Показалась мягкая рессорная коляска, в которой сидел тучный исправник.
Пристав вытянулся в струнку. Сапок склонил перед гостем голову и сказал подобострастно:
— Пусть будет покрыто травой место, где ты ночуешь, пусть будет праздничным место, куда ты приходишь! Прошу в дом.
Из уважения к богатому хозяину Кайдалов приветствовал его по-алтайски и, не снимая лайковой перчатки, подал руку.
— Ну, как у тебя дела, Фрол Кузьмич? — повернулся он к приставу.
— Во вверенном мне участке все благополучно! — отрапортовал тот.
— А вот алтайцы жалуются, что кто-то коней у них таврит… Как они, эти самые конокрады, по-вашему называются? — обратился он к старшине.
— Урчылар, — ответил тот в смущении.
Стоявший рядом Яжнай побледнел и посмотрел в сторону Евстигнея. Зотников опустил глаза.
— Ну, так вот, — продолжал исправник, — этих самых урчыларов, как попадут, немедленно в бийский острог отправляй.
— Слушаю-с, ваше высокоблагородие! Будет исполнено! — козырнул Огарков.
— Ну, веди, хозяин, в дом, — обратился Кайдалов к Сапоку. — Посмотрю на праздник — и дальше в путь.
Несмотря на свою дородность, бай торопливо засеменил на кривых ногах к крутой лестнице дома.
Неожиданно дорогу знатному гостю преградил горбатый Кичиней и упал перед ним на колени:
— Я — Кичиней из Мендур-Сокона. У меня было три жеребенка. Теперь их нет. Чем буду жить?
— О чем он говорит? — брезгливо обратился
— Он говорит, что у него было три жеребенка, а теперь их нет.
— Ну!… — сдвинул брови исправник.
С мольбой в голосе Кичиней продолжал:
— Я видел одного из них в табуне Яжная. Жеребенок мой, но тавро чужое.
— Чье? — нетерпеливо спросил Кайдалов.
— Ваше высокоблагородие, разрешите доложить! — Пристав вытянулся перед исправником. — Этот алтаец не в своем уме. — И, повернувшись к Кичинею, крикнул: — Клевета!
Сапок снял шапку, опушенную мехом выдры, и поклонился Кайдалову.
— Да, этот человек не в своем уме, — указал он на Кичинея.
— А-а!.. — протянул неопределенно исправник и кивнул головой казаку.
Тот оттащил жалобщика в сторону.
— Мой мухортый [20] конь, мой мухортый конь! — И, обхватив голову руками, Кичиней затянул нараспев: — Кокый корон!
20
Мухортый — гнедой, с желтоватыми подпалинами.
Глава восьмая
Конские состязания в Теньге начались с борьбы. Утром на небольшой площадке перед волостной управой стал собираться народ. Кайдалов с приставом сидели на венских стульях, которые привез из Улалы богатый Аргымай. Возле них на скамейках расположились Зотников со своим другом Яжнаем и местная знать. За спиной Евстигнея, в новой ситцевой рубахе и яловых сапогах, стоял Чугунный.
Сапок хлопнул в ладоши. На круг вышел борец, любимец теньгинского старшины Тужелей. Играя могучими мышцами рук, он оглядывал толпу.
— Есть борцы? — приподнимаясь с узорчатой кошмы, спросил Сапок.
Толпа молчала. Схватиться с известным силачом охотников пока не находилось.
— Есть борцы? — вторично спросил старшина и, не получив ответа, самодовольно погладил усы. — Боятся, — усмехнулся он, подмигнув исправнику, — трусят. Кто желает? — повторил Сапок свой вопрос.
Из толпы вышел молодой парень и, сбросив шубу, встал против Тужелея. Схватка была короткой. Ноги молодого борца мелькнули в воздухе, и он, охнув, упал на землю.
— Ловко! — довольный Сапок посмотрел на своих гостей.
— Есть борцы? — послышался насмешливый голос Аргымая.
— Есть! — на круг вышел Темир. — Есть! — Он поднял руку и легким шагом направился к Тужелею.
Противники схватились. Сделав несколько кругов, Темир неожиданно упал.
Раздались испуганные голоса. Но, падая, Темир успел упереться ногами в толстый живот Тужелея, и в тот же миг огромная туша знаменитого борца, перелетев через голову охотника, грохнулась на землю.