Карабас и Ко.Т
Шрифт:
Я дурак, это ни для кого не новость. Теперь я знал, что еще и слепой дурак. О чем я думал?! На что рассчитывал, сводя вместе людей и нелюдей, вынуждая их исправлять мою роковую ошибку? Чего добился?
Мы спасли и вернули в команду Кевина, которого его друзья уже успели оплакать. Вернули лишь для того, чтобы разбередить раны, заставить их поверить, что он все еще с ними. А теперь Кевин погиб. И если бы я, дурак, не несся в тот момент со всех ног на помощь Делимору, который, кстати, совершенно в ней не нуждался, то Кида успела бы меня найти, и, может быть, Кевин был бы сейчас жив. А еще, если бы я не был так уверен в
Я хотел вернуть Сириусу его потерянную жизнь, но не только не вернул, а, втравив его в эту войну, лишил предпоследней. В следующий раз кот, привязанный ко мне на всю оставшуюся жизнь магией, умрет окончательно и бесповоротно. И мир станет беднее на одного клетчатого скандалиста, и зачахнет от тоски влюбленная в него мышь. Я тоже зачахну. И без кота и без абсурда нашего сосуществования. Но так мне и надо. Я сам виноват во всем.
Эльфийский принц Феллиор отправился в отчаянное путешествие на Дракерос ради своей любви. Кида может над ним посмеиваться, но я всю дорогу немного завидовал Феллу. Теперь не завидую. Потому что из-за меня погибла Эрри. И Фелл тоже умер. У живых не бывает такого взгляда. И магией это не лечится. Я убил их обоих. А еще я разбудил зверя в красной принцессе. Она поклялась, что драконы больше не будут гибнуть из-за людских интриг, но именно интриги людей в мире Эрмота принесли смерть лиловой драконице. И теперь мне страшно за Киниаду. Потому что вчера они с Догом чуть не подрались за право свернуть шею Темной Властелинше. А это значит, что теперь они наперегонки рванут в самое полымя, и в этом тоже виноват я.
И я ничего не могу сделать. Единственное, что сумел — вылечить Дога. А Винсу помочь не в силах. Вампир должен регенерировать сам. И он бы уже десять раз регенерировал, если бы не прошел третью ступень отречения. И это тоже из-за меня. А я-то, дурак, радовался, что так все у него хорошо складывается, что воля у него железная! Теперь за свою волю здоровьем расплачивается. А что мне стоило предупредить, чтобы держались в Звездном казино все вместе? Может тогда Винсент и не сыграл бы на свое желание… Да еще Лера над ним трясется, а ему от этого только хуже. Он за нее переживает. Он вообще ответственный, хоть и старается этого не показывать. И не слепой, кстати, в отличие от меня. Сына он любит и к ученице своей привязан… Тяжело ему. А ведь не вытащи я их из родного мира, и все могло бы сложиться иначе…
Я лежал в своей комнате и думал о них, о себе, о жизни, которой мы все оказались лишены в той или иной степени. Как бы ни винил себя Эрмот, виноват во всем был я один. Это я впустил в мир Тьму, я позволил ей возродиться. Сегодня Аль сказал, что нам хватит прохлаждаться. Он прав. Три дня мы зализывали раны — физические и душевные. Кто как мог. У кого-то получилось, у кого-то нет. Вру. Ни у кого не получилось. Просто кому-то удавалось лучше скрывать свои чувства, кому-то хуже. Все собрались на ужин, но стояла такая тишина, словно никого в соседнем
Есть мне не хотелось. Еще меньше хотелось видеть соратников. Смотреть, как они отводят взгляды и делать вид, что так и должно быть. Наверное, я задремал, потому что когда в прихожей послышались голоса, для меня это было полной неожиданностью: я не слышал, как открылась дверь кухни. Голоса были настолько тихими, что мне пришлось напрячься, чтобы понять, кто и о чем говорит.
— Дурочка, я же о тебе беспокоюсь! — это Винсент. И тон у него совершенно безнадежный. — Он вампир. Убийца. А я обещал присмотреть за тобой…
— Я знаю, Винс, и я тебе благодарна, — это уже Лера. Плачет, что ли? — Но… сердцу ведь не прикажешь… Ты должен понимать… Я ведь знаю… теперь знаю, что это ты писал те письма… но…
— Но ты об этом узнала слишком поздно, — сарказм так и сочился. — Сам дурак. Нужно было тебе сразу сказать. Тогда ты, возможно, влюбилась бы в меня, а я достаточно мерзкий тип, чтобы ты быстро протрезвела.
— Никакой ты не мерзкий, Винс. Ладно, держись крепче.
— Я и сам могу подняться по лестнице.
— Можешь, можешь. Но левитировать быстрее.
В наступившей снова тишине я задумался о том, что произошло между Кевином и Лерой. Что-то произошло. Определенно. И дело не в том, что он умер у нее на руках. Когда мы вернулись, она долго о чем-то говорила с Морганой, а потом во всеуслышание заявила Винсенту, что любит Валета и отказываться от своего чувства и предавать его не собирается. Смело. И безрассудно как-то. А Дог…
Хлопнула дверь, раздались тяжелые шаги. Потом легкий скрип сообщил, что из кухни вышел кто-то еще.
— Эрмот, погоди! — легок на помине.
— Я иду спать, Дог. Завтра будет трудный день. Тебе тоже следует выспаться, — голос у Делимора ровный, ничего не выражающий. Так он разговаривал все эти три дня.
— Эрмот, так нельзя! — ой, а мальчишка-то тоже вот-вот разревется. Хотя, какой он мальчишка… — Хватит!
— Дог?
— Что ты с собой делаешь?! — два быстрых шага, дробный стук кулачков по груди. — Прекрати! Слышишь?! Прекрати казнить себя! Ты не виноват! Это война! Ты не должен!
— Дог… — мне не хотелось слышать, что будет дальше, но я все равно слушал. Довел Эрмот девчонку. Расплакалась. А он, оказывается, такой же дурак, как я. Слепой дурак. Он ведь знает, что Дог был девушкой в своем мире. Никто от него этого не скрывал. Почему же не видит, что с ней? — Дог, ты… Не надо, слышишь. Не надо, я же не знал, мальчик, — убил бы идиота! — Ну, хватит. Я здесь. Я не брошу тебя. Ты ведь тоже меня не бросишь?
— Давай не будем об этом, — холодно, отстраненно — опять обиделась. — Пока не будем. Потом, когда все закончится… Тогда и поговорим. Если ты захочешь.
— Глупый, ты же знаешь, что захочу.
— Посмотрим.
— Дог! Проклятье!
Смылась, что ли? Ну да, Эрмот же летать так и не научился. Тяжело ему придется, если, вернув собственное тело, Дог решит поймать его на слове. За слепоту нужно расплачиваться. И совсем мне его не жалко. Я буду только рад, если эта девушка собьет с него спесь. А то такой весь из себя крутой и самоуверенный, лорд Белых доспехов… А по лестнице вон как тяжело поднимается — медленно, задумчиво.