Карачун
Шрифт:
— Канава необязательно идет вдоль дороги, — сказал старик, когда Зимин провалился в третий раз. — Она может идти и по краю леса, и посреди поля: здесь полно оврагов.
— Не пугай, не боюсь, — ответил Зимин. — Если это овраг, он идет в реку, а река — к мосту.
— Или в болото. Ты же не знаешь, в какую сторону течет по оврагу вода.
Признаться, Зимин насторожился, когда понял, что не слышит рядом шума леса. Он даже размотал шарф, но призраки взвыли громче прежнего, и невидимые ведьмы заголосили, будто испугались за его уши. Счет времени он потерял, часы
— Нельзя, — тут же вставил старик. — Не по снегу.
И Зимин, в некотором роде успокоенный, пошел дальше. Каково же было его удивление, когда он споткнулся о чересчур высокую кочку, а потом разглядел рядом другую, а за ней и третью. Такого он точно не мог проехать незаметно… Он копнул снег лопатой и увидел под ним уже не траву, а мох и кусты голубики…
И призраки, и невидимые ведьмы дружно расхохотались, словно им удался заранее задуманный розыгрыш, и закружились над головой, едва не задевая лицо саванами и невидимыми метлами. Зимин оглянулся на тихий смешок за спиной.
— Весело, да? — спросил он обиженно.
Старик потер руки и сделал шаг вперед. Взгляд его показался Зимину чересчур плотоядным, ему померещилась даже струйка слюны в углу бесцветного рта и блеснувший в темноте клык… А он-то уже перестал бояться неведомой сущности, дышащей в спину… Зимин отшагнул назад, споткнулся о кочку, но удержал равновесие — а старик наступал, и лицо его, помятое и высушенное временем, все отчетливей проявлялось в темноте. И во взгляде мутных глаз снова мелькнула бездумная сила, не знающая жалости. Сила, укорачивающая день…
— Не на того напал… — процедил Зимин, развернулся и побежал: под свист призраков и презрительный хохот ведьм.
Ему мешали и лопата, и висящая на ней канистра, и если лопатой Зимин еще мог пожертвовать, то отдавать канистру просто так не собирался. Призраки кидали в спину снежками и улюлюкали, ведьмы летели рядом, делая вид, что не могут его догнать. Он споткнулся о невидимый под снегом сук и растянулся в снегу во весь рост — канистра шарахнула по затылку, а черенок лопаты прищемил пальцы. Зимин вскочил и побежал дальше. По пути стали попадаться кусты и мелкие сосенки, занесенные снегом. Среди мшистых кочек снега было гораздо больше, и Зимин стал быстро выдыхаться, но продолжал бежать, петляя между ними зайцем.
Он бы бежал и дальше, но неожиданно старик вышел из темноты ему навстречу, преграждая дорогу. Зимин рванулся назад, споткнулся и сел в снег, с шумом втягивая в себя ставший вдруг колючим воздух.
— Паника — это правильно, — сказал старик, снова потирая руки. — Все заблудившиеся начинают паниковать. А в результате вязнут в болоте или попадают в такую чащу, из которой нет выхода.
— Болото замерзло… — ответил Зимин и вытер рукавом потекший вдруг нос. Только сидя в снегу он заметил, как устал. Ноги гудели, поясница не гнулась, и муторно ныло между лопаток. И маленькие белые бесенята сновали вокруг надоедливыми дрозофилами, слетевшимися на надкушенный персик.
— Зато чаща
— Чего тебе от меня надо? Что ты ко мне привязался? — со злостью выплюнул Зимин, понимая, что напрасно сотрясает воздух.
— Да мне ничего от тебя и не надо. Посиди, отдохни немного, ты же устал. Паника хороша еще и этим: она сменяется апатией… Равнодушием… Сонливостью… — Старик приближался и сгибался, заглядывая в лицо Зимину, чуть наклонив голову. Как гипнотизер. Зимин отшатнулся, но уперся затылком в тонкий ствол то ли березки, то ли осинки. И, догадавшись, что отступать некуда, изо всей силы толкнул старика ногой в грудь: тот навзничь опрокинулся в снег. Призраки выли от восторга, невидимые ведьмы восхищенно вздыхали и с опаской качали головами. Зимин, испугавшись того, что сделал, быстренько поднялся на ноги и приготовился к обороне.
— Думаешь, это тебе поможет? — старик встал, отряхивая свое волосатое рубище, но нападать не собирался.
— Какая разница? — Зимин взгромоздил на плечо лопату с надетой на нее канистрой. — Я иду дальше, а ты как хочешь.
— Интересно, куда?
— Куда глаза глядят…
— Иди, — недобро усмехнулся старик.
Зимин осмотрелся: куда бы ни глядели глаза, он видел только хоровод призраков — обнявшись с ведьмами, они плясали канкан под колбасню чокнутых мельников.
— И не надоест вам вертеться… — проворчал Зимин. — Давайте, летите вперед…
Они ждали этих слов: хоровод разомкнулся и понесся вдаль с воем эскадрильи истребителей. Впрочем, увидев, что Зимин за ними не поспевает, эскадрилья развернулась и сделала круг над головой, обдавая его ледяным выхлопом турбин.
Через час, когда Зимин всерьез задумался, не развести ли ему костер, болото вдруг вздыбилось твердым валиком и тут же провалилось в овраг — такой глубокий, что снег не засыпал его доверху. На другой стороне темнел лес — были видны толстые стволы елей и его зеленые ладоши, которые ветер мотал из стороны в сторону.
— Ну вот, я же говорил… — Зимин остановился на пригорке. — Овраг выведет к реке.
— Не уверен, — старик встал рядом.
— Можешь сомневаться сколько угодно, — Зимин переложил лопату на другое плечо.
Невидимые ведьмы прятались в густых ветвях и аукались, как девчонки, собирающие ягоды. Вместо них призраки подолами саванов мели дорогу перед Зиминым — идти по пригорку было легко, снега на нем почти не осталось, и ноги чувствовали под собой твердую тропинку. Разве что носки из верблюжьей шерсти сильно скользили.
Постепенно и тот берег оврага, по которому шел Зимин, становился лесом: сначала появились редкие стволы берез, а потом на пригорок взобрались кусты — и Зимин едва не сверзился в овраг, стараясь их обойти. Кто-то из шутников-призраков схватил цепкими пальцами его мушкетерский плащ.
— Но-но, — пригрозил ему Зимин и рванул одеяльце на себя. И увидел, что идет по лесу — сухому и высокому, с редким подлеском. Овраг обязательно выведет к реке! Какой бы длинной ни была эта ночь, она рано или поздно закончится, а при свете дня все будет иначе!