Шрифт:
Глава 4
Из рассказа Николаевича было понятно, что таких как я вначале отлавливали здесь, на слое карагачей. С каждым новым перевоплощением они получали от наших покинутых тел небольшие бонусы. Как, например, Надя со своей слабой возможностью предвиденья. Конечно это давало им некие преимущества, но в целом никаких дополнительных преференций перед сильными магами не несло.
Находить нашего брата было не сложно. В этом слое у нас всегда была аура как у драконов и ошибиться было невозможно. Уж не знаю, чем эфировци насолили карагачам, но здесь их боялись
Льву с его компаньонами только и надо было дождаться у одного из проходов, а таких на этом слое два, не считая «Долины смерти», очередного молодого «Повелителя драконов», бегущего от гнева оголтелой толпы в сопредельный слой. А дальше дело техники.
Первых из своих пленников они убеждали, открыв им глаза на их сущность. В последствии, набравшись опыта и могущества, стали применять и другие методы. А тот, кому удавалось пленить и навсегда увести за собой изгоя, сразу становился народным героем. Последним из таких героев был Овен, а его пленником, соответственно, Ман.
Однажды Лев, преследуя очередного несговорчивого эфировца, прошел за ним на слой дубов и был сильно удивлен чистой голубой аурой карагача, обретенной беглецом. В последствии, когда молодые «Повелители драконов» практически перестали появляться в слое карагачей, а старые эфировци все чаще стали приходить из вне, это наблюдение ему очень помогло.
Теперь они искали молодых карагачей, невесть откуда взявшихся в приграничных слоях, причем слой дубов был вотчиной Николаевича. Тут Надежда оказалась как никогда кстати, со своим даром предвидения. Рене же с супругой имели права на тела с другого, пока неизвестного мне слоя, граничащего с карагачами.
Вопрос о том, кто и как закрыл проход, вернее проходы, потому как неизвестный мне слой тоже был закрыт, оставался без ответа. У карагачей такой технологии не было. Во всяком случае так утверждал Ман, который на момент закрытия слоя был Овеном, одним из самых уважаемых и посвященных рангов карагачей.
По всему выходило, что это сделали наши ребята, дабы оградить своих ссыльных от предприимчивых лиц, нащупавших лазейку в их исправительном заведении. И как точно подметил Николаевич: «За очень большое вознаграждение, ценою в вечную жизнь, наладивших коридор для возврата каторжников на большую землю».
Но мои незадачливые соплеменники не учли, что у контрабандистов за плечами по полторы тысячи лет и маленькие бонусы от каждого, нового тела. Закрытые проходы не стали для них преградой, а только облегчили им поиск таких как я в сопредельных слоях. Ведь теперь не было необходимости просеивать горы песка сквозь мелкое сито.
На мой вопрос: «А не проще вас было убить?», Лев с ухмылкой ответил: «Вначале я долго ожидал подобной реакции ваших. Но похоже вы по природе своей пацифисты, и силовые методы для вас не приемлемы. Ты, кстати, подумай над этим если вдруг изловчишься освободиться и захочешь меня порешить. А то как это самый страшный, смертельный грех у ваших, и тебя навечно оставят гнить здесь».
Меня его слова не сильно впечатлили, тем более что первый опыт смертельного насилия над Анри у меня уже был. Я не думаю, что в таких вопросах степень ответственности за загубленные жизни может
Не могу сказать, что Николаевич не зацепил меня своим рассказом. По всему выходило, я здесь пленник. Он же с сотоварищами, дает мне реальную возможность для досрочного возврата туда, куда я и так устремлюсь спустя годы познания бессмысленности существования в нелепой плоти, стремясь обрести бесконечный покой. Навстречу неописуемой радости и всепоглощающей гармонии.
Немного смущало лишь то, что подобные ощущения я уже начал испытывать в последние несколько недель, узнав о своих возможностях. В голове все время крутилась непреложная истина, застрявшая там у меня с раннего детства: «Лучше лучшего, враг хорошего».
Благо решение не нужно было принимать здесь и сейчас, у меня было достаточно времени для того, чтобы все обдумать. Сложно понять кто чувствует себя более счастливым: удачливый бизнесмен, сменивший свой Мерседес «С» класса на Бентли или Ройс, или незатейливый бомж, неожиданно нашедший, в преддверии январских холодов, магнитный ключ от теплого подвала занюханной пятиэтажки.
И тот, и другой, практически счастливы, но не один из них не будет фактически таковым никогда. Как было сказано в старой песне: «Есть краткий миг, за него и держись». Через неделю бизнесмен начнет грезить о лайнере, а бомж об однушке на первом этаже. И так до тех пор, пока первых не сажают, или убивают, а вторые не становятся первыми, или умирают…
И в данный момент мне абсолютно не важно было кто я, бизнесмен на Бентли или бомж в теплом подвале. Я невыносимо хотел насладится этим «кратким» мигом и готов был неистово держатся за него.
Ведь если разобраться до конца, все счастье в сравнении. Допустим тебе было хорошо, а стало во много раз лучше. Предыдущее хорошо моментально становится плохо, а наступившее во много раз лучше, сразу становится просто хорошо.
В этом смысле Николаевичу не повезло, я четко решил для себя пройти весь путь своего предполагаемого заключения. Я никогда не был в тюрьме на слое дубов, но после принятия решения в воображении нарисовалась нелепая картинка камеры «Пахана» с плазмой на стене. И пусть я фактически находился в заключении, но мое новообретенное положение давало ощущение полной свободы и безнаказанности. Да и тюрьма размером в несколько миров не вызывала желания побега.
Сбросить ярмо и начать бодаться с Николаевичем и его сотоварищами было глупо. Я практически ничего не знал об этом слое, да и союзниками не мешало обзавестись. Борис с Вэко, тоже были пленниками. Их неописуемо выразительные ругательства в адрес Льва и его ведьмы я уже не раз слышал из-за приоткрытой двери, предположительно ведущей в подвал нашего замка.
Пару раз я намеренно шел на конфликт, давая повод натянуть кандалы и убеждая моих конвоиров в безысходности своего положения. Спустя несколько дней я стал сговорчивей и объявил о готовности принять их правоту и добровольном согласии на побег из ссылки в свой слой.