Карантин в «Гранд-отеле»
Шрифт:
— Простите, я не поняла! Меня ищет полиция?… Что за глупость?
— Полиция просит, чтобы жильцы отеля все до одного спустились в холл.
— Зачем?
— В «Гранд-отеле» установлен карантин, — ответил голос. Шаги удалились, и послышался стук уже в соседнюю дверь.
— Мы пропали, — после минутной паузы проговорил князь.
— Чепуха. И не хватайтесь постоянно за свой задний карман.
— Это движение успокаивает. Пока пистолет при мне, я…
— Я не хочу и слышать об этом! — с силой воскликнула Мод.
«Сейчас она и этого запрет в ванную», —
— Нам прежде всего надо спуститься в холл и узнать, что произошло…
— Но если вам сегодня вечером не удастся бежать, все пропало!
— Замолчите, прошу вас. Нельзя судить о ситуации вслепую.
Молодой человек услышал, как хлопнула дверь, и облегченно вздохнул. Подождав еще несколько секунд, он решил, что в комнате, наконец, никого нет…
Какой — то звук…
Голова незнакомца вновь мгновенно исчезла под кроватью Что это? Медленно отворилась дверь, послышался звук шагов. Может быть, горничная? Не похоже. Кто-то шел очень осторожно, прямо-таки крался!
Хорошо бы увидеть, кто это, но разглядеть можно было только ноги. Белые теннисные туфли. Чуть запачканы, и как раз на носке — странной формы коричневое пятно. Кофе, наверное.
Теннисные туфли удалились, дверь захлопнулась вновь.
Сейчас или никогда!
Он быстро выскользнул из-под кровати. Если все гости в холле — значит, в саду пусто. Он быстро огляделся… На столе лежало письмо. Вот те на! Вот, значит, с чем крались белые тенниски со странной формы кофейным пятном… Адрес отпечатан на машинке:
«Мод Боркман, 2 этаж, 72 комната…»
Неважно, скорее отсюда! Он подкрался к окну, осторожно выглянул…
Что это? Отель стал театром военных действий? В саду работали саперы, устанавливая проволочное заграждение. Начали работать они совсем недавно, но колючая проволока протянулась уже вдоль всего сада, а с внешней стороны заграждения стояли часовые. Стояли составленные в пирамидку винтовки, дымила полевая кухня. Короче говоря, вокруг отеля расположилось целое войско.
Нахальный незнакомец несколько мгновений постоял у окна, а потом, опустив голову, с угрюмым видом направился в ванную, в добровольное заточение.
Глава 4
Принадлежащий к архипелагу Бали остров Малая Лагонда спокойно пребывал еще три года назад в исконной неизвестности у юго-восточной оконечности Явы. Собственно говоря, Вольфганг Кунд, известный художник, воспользовался бедным маленьким островком, чтобы слать отсюда одну за другой картины в Сурабайю, получая за каждую следующую все меньше. Когда была жива его жена, все шло по-иному. Жена его, дочь владельца сахарной плантации, была очень мила, умна и симпатична, но исключительно косоглаза. Художник, однако, искал в браке не внешность и не увлечения безумной молодости. Он был творцом! Таких людей вдохновляет совсем другое. Он женился на этой женщине, потому что она дала ему то, о чем он мечтал после часов вдохновенного творчества — богатого тестя.
Отец богатой, но столь тонко чувствующей девушки принадлежал, между
Отец поначалу видеть не мог художника, но в конце концов согласился на брак. Вскоре после свадьбы художника видеть не могла уже и дочь, причем настолько, что лучшего муж не мог и желать.
Разбогатевший художник подкупил журналистов, и они начали трубить о нем на весь мир.
Пришел, однако, день, когда косые глаза жены художника сомкнулись навеки. От приданого к тому времени не осталось и следа, а тесть не захотел и слышать об овдовевшем зяте. Вольфганг обнищал до того, что в один прекрасный день сбежал от кредиторов на Малую Лагонду и зажил там отшельником.
После недолгих, но глубоких раздумий ему, однако, пришла в голову блестящая мысль. Относилась она не к отшельничеству. Нет, она заключалась в том, что в таком благодатном месте можно создать мировой славы курорт. Соседнее Бали последнее время здорово вошло в моду.
Надо будет поговорить с раджой.
На острове жило совсем дикое туземное племя. Дикари испуганно разбегались по домам при виде полуголого, но в очках европейца. Он нашел раджу Налайу, комфортабельно устроившегося в луже перед своей хижиной. Налайа был цивилизованным туземцем, потому что когда-то служил кочегаром на английском угольщике и был за это весьма почитаем небольшим племенем диких малайцев. В один прекрасный день он сообщил им потрясающую новость, заключавшуюся в том, что теперь он — их раджа.
Лишь один из туземцев поинтересовался, на чем основано это утверждение, и был за это избит так, что остальные с готовностью приняли свершившийся факт.
Увидев приближающегося к нему светловолосого, но загоревшего дочерна художника, раджа Налайа со снисходительной любезностью срыгнул в его сторону. Вольфганг знал уже, как ему следует поступать, если он хочет добиться своего.
— Я принес тебе подарок, о вождь малайцев.
— Это неплохо, если только он мне понравится, — ответил раджа Налайа.
Вольфганг протянул туземцу тюбик ультрамарина, это был его любимый цвет, и их у него оставался еще целый запас. Малаец бросил на тюбик взгляд.
— Подарок неплох, но такое я уже ел. Так что тебе нужно, грязный старый чужеземец?
— Выслушай меня, раджа. О соседнем острове Бали написали роман, и с тех пор туземцы там живут богато. Почему бы тебе не последовать их примеру?
— Я не умею писать романы и даже не видел их никогда в жизни.
— Роман напишут другие, а ты разбогатеешь… Ты знаешь, что такое реклама?
— Еще не ел ее.
— Она не съедобна. Я объясню тебе, что такое реклама. Люди любят развлекаться. Я — художник.
— Понимаю. Это реклама.
— Нет. Реклама будет, если мы убедим людей, что здесь есть чем развлечься. Я нарисую картины об острове, журналисты о нем напишут, и предприниматели клюнут на удочку. Мы скажем, что этот остров — курорт. Туристы — дикое белое племя, поклоняющееся богу по имени путеводитель, — хлынут сюда. Это называется конъюнктура. И Малая Лагонда станет курортом.