Карантин

Фелан Джеймс

Я молча наблюдал, как Рейчел трудится. Животные, будто осознавая и принимая свою судьбу, начали робко подавать голос в ответ на ее заботы. Фелисити что–то тихо бросила ей на ходу, Рейчел так же тихо ответила: все вошло в старое русло.

Похоже, Фелисити стала для Рейчел чем–то вроде резонатора, избавила от необходимости мучиться чувством вины, пока меня не было. Мне даже показалось, что в мое отсутствие они сдружились, но вряд ли стоит об этом спрашивать. Что бы ни происходило в последние дни, чего бы им ни стоило продержаться, это

касается только их двоих и никак не связано с нашей дружбой. Я не имею права влезать, и тепло от их отношений мне не полагается.

Но и совсем отойти в сторону я не мог, поэтому уточнил:

– Как мы будем их выпускать?

Рейчел с улыбкой ответила:

– «Курс молодого бойца» не забыл? Где чьи клетки помнишь, кому какая нужна температура знаешь?

Я кивнул.

– К бою готов.

– Вот и хорошо. Нам нужно открыть дверцы во все вольеры и подпереть их, чтобы случайно не захлопнулись. Затем – отойти, чтобы животные не боялись. Главное, не торопить их, они сами разберутся.

– Ничего сложного, – сказал я.

Фелисити грустно улыбнулась: она знала, что ответит мне Рейчел. Да в общем–то и я ожидал чего–то подобного. Нахмурившись, Рейчел сказала:

– Отпускать всегда сложно.

Мне ли об этом не знать!

Девушка подошла, положила руку на плечо – совсем не так, как Фелисити, но тоже по–доброму.

– Не в твоих силах ему помочь, Джесс.

– Наверное.

– Его не вернуть, Джесс. Сделать ничего нельзя.

Я кивнул, прекрасно понимая, что должен рассуждать именно так, как Рейчел, но почему–то мне хотелось, чтобы все было по–другому, чтобы оставалась надежда. Ведь Калеб такой же беспомощный, как эти звери в клетках.

– Я серьезно, Джесс! – громко сказала Рейчел и крепко обняла меня, чтобы я пришел в себя и слушал ее. – Не разрушай себя изнутри, не надо.

– Хорошо.

Рейчел разжала руки и дотронулась до моего лица.

– Хорошо. Просто я не думал, что прощаться с городом окажется так тяжело…

Мы стояли на верхней ступеньке лестницы. Перед нами раскинулся засыпанный снегом зоопарк.

Фелисити заговорила:

– У меня брат в военной авиации…

– Он медик, да?

– Да. Когда он уезжал в Ирак, это было самое тяжелое прощание в моей жизни. Но все кончилось хорошо: он вернулся, мы вместе пережили все трудности. Чему быть, того не миновать. Нужно жить дальше.

– Ладно, – произнес я.

Фелисити кивнула.

– Многие звери приспособятся. У них сохранились инстинкты, они не дадут себя в обиду. – Слова Фелисити были адресованы Рейчел, и я вновь почувствовал себя лишним. – Уверена, что у тебя хватит сил?

– Да! – ответила Рейчел и обняла нас обоих. – Я оставляю их со спокойной душой. Пожалуй, только к лучшему, что времени мало, а то я бы стала раздумывать, колебаться…

– Тогда за дело, – сказала Фелисити, и мы принялись выполнять гнетущую работу: почти так же мы чувствовали себя, когда хоронили барсов. – Нужно дать животным

шанс.

Только в этот момент я понял, сколько мы пережили вместе как настоящие друзья. Рейчел было ничуть не легче бросать своих питомцев, чем мне – Калеба. А ведь однажды, если «однажды» когда–нибудь наступит, мне предстоит рассказывать обо всем этом «мозгоправу». Только представьте себе: сижу на кушетке в приемной всезнающего психотерапевта и делюсь своими переживаниями в этот момент. А что? Это будет просто шикарно, замечательно, потому что все останется позади. Это будет самый счастливый день в моей жизни!

23

Когда мы закончили открывать вольеры, я поднялся наверх и уселся на край своей бывшей постели. На столе лежала огромная, вся в пометках, карта Манхэттена: я гадал, куда мог направиться Калеб, продумывал маршруты. Оказывается, я исходил километры улиц, не отдаляясь, правда, от центральной части острова.

Я вынул из пистолета магазин: оставалось еще восемь патронов. Должно хватить. Фелисити успела поставить на огонь кашу. Поесть надо обязательно, потому что неизвестно, когда нам удастся перекусить в следующий раз. Кто знает, сколько времени придется путешествовать под городом по туннелю. И то, чтобы спуститься туда, сначала нужно преодолеть самое страшное место в Парке.

В маленькой комнатке на втором этаже кирпичного арсенала мне становилось необычайно уютно и тепло. А всего несколько дней назад, когда я только нашел Рейчел, здесь было почти пусто: только самые необходимые вещи на полке и на столе, небольшая вязанка дров для камина, два ведра с водой. На нынешних запасах еды можно продержаться несколько недель, одежду менять – хоть каждый день. Кроватей стало три. Комната постепенно обросла вещами: появились книги, лампы, игры, всякие побрякушки, айподы – чужое добро, которое тоже придется оставить.

– Генератор в смотровой? – спросил я, застегивая рюкзак.

– Конечно, а что? – В голосе Рейчел было удивление. Она поставила греться на огонь воду.

– Можно запустить его и до ухода зарядить все наши…

– Не трать время, – перебила меня Рейчел. Закончив дела, она сняла куртку и пайту. Носки у нее промокли насквозь, джинсы и футболка были в пятнах, волосы влажные от пота, на лице красовались разводы грязи. Им с Фелисити пришлось трудиться не жалея сил в эти дни, чтобы справляться со всей работой. – Мы зарядили несколько фонариков. Нам хватит.

– Ладно, – согласился я и подложил в камин поленце.

Время ухода неминуемо приближалось, и мне становилось все хуже. Мы проводим вместе последние минуты, а потом нам предстоит пройти через Парк, и меня мутило от одной мысли об этом, от одного предчувствия в животе бился миллион бабочек, как говорят американцы.

– Слушай, Рейчел, а как называется скопление бабочек?

– Веришь, не знаю. Может, стая?

– Рой? – спросил я.

– Калейдоскоп, – предложила Фелисити. – Или конфетти.