Карантин
Шрифт:
– Шура, – на девушку строго посмотрел Лунёв. – Давай поконкретнее. Допустим, про то место, где спасатели суетятся. Они людей из зоны вывозят, верно? Выжившие есть?
– Да все там выжившие, – Шура искоса взглянула на зависшего Кривова. – Только вот такие же, стукнутые слегка. А что это на нем за костюмчик? Какая ткань интересная. Ой, погодите, это что, «серый»? Настоящий?
– Скоро узнаем, – заверил Чернявский.
– А почему он в этом… в простатите?
Квестеры дружно заухмылялись.
– В прострации, – и не подумав улыбнуться, поправил Чернявский. – Его тоже вытащили из зоны.
– Да все почти, – Шурочка кивнула. – Одуревшие слегка, говорю же, но на вопросы отвечают. Только врачи им не разрешали много разговаривать. Сразу на каталку, маску с кислородом – и вперед с мигалками, в больницу. Сказали, у всех синдром какой-то… как случается у тех, кто под завалами побывал, или у летчиков, которые слишком долго перегрузки испытывали.
– Неудивительно, – сказал Юрьев. – Когда мы этого «серого» вытягивали, замерили, он полтонны весил. Считай, в шесть «ж» перегрузка.
– Получается, метаморфоза метаморфозой, но некоторые физические данные сохраняются и в трансформированном виде, – непонятно кому разъяснил профессорским тоном Чернявский. – Крайне любопытно! И косвенно опровергает теорию коллеги, что метаморфоза сыграла роль, так сказать, фильтра, очистившего организмы этих людей от токсинов.
– Может, этому повезло, а тем – нет, – возразил Муха.
– Вот об этом у спасателей тоже много разговоров, – продолжила Шурочка. – Там половина пашет, а половина уперлась и скандалит – в зону не хотят больше идти. Все кому-то названивают, спорят, сравнивают что-то. Я, если честно, ни фига не поняла. Если за чистую монету принимать все, о чем они толкуют, получается, у них половина отряда теперь миллионеры, а другая половина полные лузеры. И родня со знакомыми тоже, кто при наваре, а кто при своих интересах. Только необязательно в наваре родня и друзья миллионеров новоиспеченных. Нет какой-то понятной связи… или этой… коррупции, да?
Она вопросительно взглянула на дока.
– Корреляции, – вновь подсказал Чернявский.
– Ну да, – Шурочка опять кивнула. – Там какой-то ученый появился, математиком назвался, он всех опрашивает, записывает все, а заодно разъясняет. Так вот, если ему верить, пока человек находится в зоне, его родные, а затем и близкие становятся невольными участниками странной лотереи…
– И чем дольше квестер находится в зоне, тем шире круг вовлеченных в лотерею людей, – вдруг вмешался в разговор Бернштейн. Он вернулся в кабинет один, без Кирсанова. – Добрый вечер, барышня… В событийный вихрь попадают все, вплоть до случайных знакомых квестера. Но как только человек покидает зону, люди выбывают из лотереи.
– И денежки превращаются в черепки? – поинтересовалась Шурочка. – На рынке так говорят. Бесовская удача, говорят, или магическая. Ну, и как только колдовство развеется, так и все, что с ним пришло, – в пыль, пепел и черепки рассыплется.
– Нет, – координатор улыбнулся. – Видимо, здесь какой-то иной механизм задействован, не магический…
– Потому, что вся эта магия – антинаучная чушь! – вставил Чернявский.
– Ничего это не чушь! – горячо возразила Шурочка.
– Минуточку! – прервал их Бернштейн. – Позвольте закончить! Современные деньги, даже в условиях нашей глобальной
– Вы тоже с тем математиком поговорили?
– Это наш ученый, доктор Мозгунов, он тоже вернулся на базу и теперь загружает данные в главный компьютер. В него же загружены данные, собранные другими учеными ЦИК и не только вокруг этой зоны. Мы связались с первичными координационными базами и квест-группами в двенадцати регионах и не оставляем попыток связаться с другими. Ведь круг знакомых у любого из побывавших в нашей зоне людей гораздо шире круга родственников, которые стали первыми жертвами… или, наоборот, выиграли от аномального развития событий. То есть мы начали создавать сводную базу данных.
– И каковы первые выводы? – спросил Лунёв. – Есть ли исключения?
– Хороший вопрос! – Бернштейн уселся в свое кресло. В кабинете сразу стало намного просторнее. – Есть, Андрей, но пока только в одном месте! Именно в одном месте, а не у одной категории людей.
– То есть и родственники, и знакомые людей, попавших в «лотерейный барабан», в этой местности живут как жили? Без резких влетов и падений?
– Именно так. Родственные или какие-то еще связи не имеют значения, важна локализация. У трех квестеров и двух спасателей родня и большинство друзей живут в Казани. Никаких особых проблем у них не возникло, и наоборот, выигрышей или осуществления давних надежд ни у кого из родственников не зафиксировано.
– То есть… – Андрей задумался. – Предположительно, Казань – это чистая от разломной лотереи территория?
– Столичные – не вариант, – едва слышно проронила Шурочка, задумчиво глядя почему-то на «серого».
Каспер заметно вспыхнул и посмотрел на девушку с ревностной тоской.
– Казань и от образования самих разломов гарантированно защищена, – заметил Бернштейн. – Именно на основе этой теории туда была перемещена столица, когда утонула Москва [2] .
2
Зона 17 (Московское море), после нескольких месяцев непрерывных проливных дождей и просадки грунта в пределах МКАД Москва оказалась под толщей воды (В. Шалыгин, «Zападня»)
– Теорию обосновали ученые ЦИКа? Поэтому вашу контору не трогают? Карт-бланш от правительства?
– Задайте эти вопросы Кирсанову, – Бернштейн улыбнулся. – Это его уровень компетенции. Да и важно ли это сейчас? Мы накапливаем ценный фактический материал, вот что самое главное.
– А мне вот интересно другое, – заявил Муха. – Почему это началось?
– О-о, ну это вопрос для глубокого и всестороннего, а потому длительного изучения.
– Да просто все, – вмешался Юрьев, – не хрен было тревожить разлом.