Караоке для дамы с собачкой
Шрифт:
— Я понимаю, у вас работа нервная, но мы тоже не из железа. Имейте совесть.
Мне стало стыдно, и было решено выходить из запоя.
Потянулись дни серые и унылые. Я подолгу гуляла с Сашкой, а в остальное время лежала на диване и разглядывала потолок. Иногда меня посещали очень интересные мысли. Кое-какие из них я хотела проверить и как-то, оставив Сашку смотреть телевизор, поехала в дачный поселок.
Пепелище припорошило снегом, и теперь оно выглядело вполне мирно. Не спеша, я обошла его по кругу, заглянула в лесок, вернулась, осмотрелась, прикидывая, что к чему.
— Здравствуйте, — услышала я голос за своей спиной, повернулась и обнаружила
— Здравствуйте, — отозвалась я бодро, сообразив, что это сторож, подошла к нему и предъявила удостоверение.
— Из милиции? Ну, смотрите, смотрите… А я вот проверить пришел, мало ли что. Тут с неделю как тоже были. Человек пять понаехали. Все здесь перекопали, искали чего-то.
— Искали? — переспросила я.
— Ага. Чего уж им тут понадобилось?
— Так спросили бы.
— У таких, пожалуй, спросишь. Видать, дружок их здесь обретался. Потом трактор подогнали и все заровняли подчистую. Ваське, трактористу, три тысячи отвалили, а всех делов-то, что два раза проехаться.
— На машинах приезжали?
— А как же.
— На номера внимания не обратили? Наши или московские?
— Наши. Одна машина здоровенная такая, вроде армейской. Забыл, как называется.
— «Хаммер», — подсказала я.
— Точно, «Хаммер».
Я устроилась на корточках, привалившись спиной к дереву.
— У вас закурить не будет? — спросила я виновато.
— Закурить-то есть, только вам такие не подойдут.
— Мне без разницы.
Он протянул мне сигарету и коробок спичек.
— Ну, я пойду. Крикните, если что, я тут в будке у крайнего дома.
— Спасибо, — сказала я ему вслед.
Я сидела, курила, зябко ежась, и думала о Лукьянове. Что он там говорил о пенсии? Работа у него скверная, и на пенсию с нее не выходят? Он к своей пенсии готовился. Может, даже не один год. Купил участочек, дом построил. С подвалом, а в подвале лаз.
Спустишься в этот самый лаз, а выйти можно уже в лесочке. А еще имелся ледник, где удобно хранить все, что угодно. Труп, к примеру… Надо полагать, свой собственный. Главное, повесить на него медальон и позаботиться о том, чтобы труп разнесло на куски. Когда в ход идут гранаты, это нетрудно. Можно еще гранату оставить, чтобы лаз засыпало. Как говорится, концы в воду. Компромат Лукьянову был без надобности, и в нашем городе он появился, зная с самого начала, чем все это кончится. Он ведь на пенсию собрался, оттого и Филиппова убил, чтобы мальчики понаехали и устроили на него охоту. Он послал меня к Валентину, точно зная, что я попаду к ним в руки. Рассчитывал, что мне развяжут язык и я приведу их сюда. А я своим дурацким молчанием едва все не испортила. Пришлось все начинать заново. Очень может быть, что сам Лукьянов и намекнул ребятам, где его следует искать, хитро так намекнул, чтобы не вызвать подозрений. И меня за диском отправил, чтобы я не смогла помешать осуществлению его грандиозного замысла. Убивать меня, наверное, он все же не хотел, но и не с собой же брать? Зачем? Где-нибудь возле теплого моря Лукьянов весело скалит зубы и думать не думает, что я… Я прижалась затылком к шероховатому стволу и засмеялась. Главное, убедить всех, что тебя нет. И его нет.
Я опять засмеялась и покачала головой. Тагаева наверняка посетили те же мысли. Не зря он здесь объявился.
Я уткнулась лицом в колени, посидела так некоторое время, потом поднялась и побрела к машине.
И опять пошли дни, похожие друг на друга, как братья-близнецы. Днем я все больше спала, а по ночам бродила по улицам, потому что
Ко всему можно привыкнуть, к дурацким мыслям тоже. И я привыкала. В Новый год каталась с Сашкой с горки, выключив мобильник, чтобы ненароком не нагрянули в гости друзья. Я сейчас не подходящий компаньон для веселых праздников. Потерпите, ребята, все встанет на свои места, и я вновь вольюсь в ваши ряды. «Ну вот, — думала я, вышагивая по заснеженной улице. — Теперь все довольны. Те, кто остался в живых, я имею в виду. Дед, сообразив, что его друзья имеют слишком большое влияние на Никитина, убрал его чужими руками, заодно избавился и от Лукьянова. Теперь с компроматом на дружков он имеет возможность диктовать им условия. Тагаев станет депутатом. Дед по этому поводу разразится гневной речью, и они продолжат пудрить гражданам мозги. Ларионов в большой чести у Деда, человек, на которого можно положиться. Вот только Светлана… Она была права, когда говорила: вы меня поймете… Я ее понимала. Поставить на кон все ради любви, которой не было. Рискнуть и проиграть. Прости, что не оправдала твоих надежд. В этой игре у меня не было шансов. Ведь я, как и ты, все-таки верила…»
Январь выдался морозным, а жизнь потихоньку налаживалась. Я читала Сашке словари, устроившись у камина, он смотрел на меня умными глазами, а когда я начинала реветь, тоненько поскуливал и лизал мне руки.
Однажды ночью в тишине квартиры прозвенел телефонный звонок. Я сняла трубку, удивляясь, кому это приспичило в такую пору, но на другом конце провода молчали.
— Ну и долго будем дурака валять? — разозлилась я, подождала еще немного и швырнула трубку. А потом покрылась липким потом, сползла на пол, таращась на телефон.
С той ночи я боялась выходить из дома, ведь мобильный у меня сменился, а мне все казалось, что, как только я уйду, он непременно позвонит. Я ждала, а когда он позвонил, не смогла вымолвить ни слова. Что мы могли сказать друг другу? Он молчал, и я молчала, только сердце билось так, что того гляди разорвется, а когда я, собравшись с силами, хотела что-то произнести, уже пошли гудки.
И я опять ждала, ни во что не веря и ни на что не надеясь, и он позвонил. Ночью. Должно быть, ему не спалось ночами, как и мне.
— Это ты? — спросила я, боясь, что вот сейчас он бросит трубку, и услышала:
— Я.
Меня била дрожь, дыхание перехватывало, и я спросила глупость:
— Где ты?
— Возле твоего дома, — хрипло ответил он. Голос был чужим, слова он произносил с трудом, словно и ему было трудно дышать.
— Господи, — прошептала я и бросилась к двери, распахнула ее и увидела Тагаева. Ноги у меня подкосились, я бы рухнула на пол, не подхвати он меня на руки.
— Девочка моя, — прошептал он с такой мукой, что все поплыло у меня перед глазами, пнул ногой дверь, она захлопнулась, а он уткнулся лицом в мои волосы, жарко шепча:
— Все хорошо. Я с тобой, я всегда буду с тобой.
В ту ночь я кричала от отчаяния, а он думал, что от счастья.
Под утро он уснул, лицо у него было умиротворенным и даже счастливым. Я осторожно выбралась из постели и пошла на кухню. Заварила кофе, стояла с кружкой у окна и смотрела, как падает снег. Просеменил Сашка, потом послышались шаги, и вошел Тимур.
— Ты чего не спишь? — спросил он как-то неуверенно.
— Снег идет, — улыбнулась я.
— Снег, — повторил он, обнял меня и сказал: