Караван в горах. Рассказы афганских писателей
Шрифт:
Я избегал домашних и порой не видел их неделями. Никто меня не любил, всем я был только обузой. Иногда на глаза попадался мой чистюля-братец: по утрам, прилизанный и наглаженный, он отправлялся в школу. А я уже несколько лет ходил оборванцем. Отец одежду мне не покупал, бабушка перешивала из старья. От этого я стал еще более замкнутым. Я уединялся в своей комнате и сидел, уставившись в окно, но видел лишь серую стену. А к ночи я вновь отправлялся гулять. Тихонько закрывал за собой дверь и растворялся во тьме.
Иногда
Светало, и я брел домой. Нужно успеть, пока мальчишки спят, а то увидят — снова начнут дразнить:
— Заморыш! Заморыш!
Я забивался в комнату, бросался на пол. Когда же придет конец моим мучениям?
В дождливые ночи было совсем плохо. Приходилось сидеть дома. По черному окну бежали ручейки, а душа наполнялась горькой обидой.
Однажды бабушка сказала, что меня спрашивают какие-то мальчики. Кто бы это мог быть? Я вышел во двор — там стояли двое ребят. С ними я играл сызмальства. Они возмужали, выросли — чуть не вдвое выше меня.
— Давненько тебя не видно, — сказал один.
Я не ответил, на глаза навернулись слезы. Они рассказали о себе, затем один из них вдруг сказал:
— Мы скоро уедем отсюда. Хочешь с нами?
— Мне везде будет плохо, — ответил я.
Они молча переглянулись. Прощаясь, я спросил:
— Почему вы вспомнили обо мне?
Они замялись, потупились.
— Да так просто. Шли мимо, дай, думаем, зайдем…
Снова я один. В ту ночь мне не спалось. Я ворочался с боку на бок, мысли в голове путались, иногда я забывался, а потом опять горькая обида тяжелым камнем ложилась на сердце.
Жизнь мне совсем опостылела. День сменял ночь, но я этого не замечал. Зачем я живу? Раньше хоть бывали и маленькие радости, я о чем-то мечтал, а сейчас жизнь — серая пустыня.
Зимой зарядили дожди, и я совсем перестал выходить на улицу. Но и дома не мог согреться. Бабушка приносила на ночь маленькую железную печку. Грела печка плохо. А дождь все шел и шел.
Однажды ночью меня сильно зазнобило. Я укрылся старым одеялом. Бабушка как раз принесла печку и собиралась уходить.
— Бабуля! А где маму похоронили?
Она повернулась ко мне:
— В ее родном городе.
Тут бабушка помрачнела, еще глубже обозначились морщины на темном лице.
— А где это?
— Далеко в горах, — ответила она и ушла.
Дождь все барабанил по стеклу. Дрожа всем телом, я подбежал к окну: холодная черная ночь звала. Сердце разрывалось от горечи и боли. Прочь, прочь из дома!
Я выскочил во двор. По лицу хлестал дождь. Я страшно продрог. Где найти покой и тепло? Кому поведать о своей судьбе? Вдруг перед глазами мелькнуло родное лицо, словно лучик
— Ну, попадись ты мне!
Меня почему-то разобрал смех.
— Это твоих рук дело, бездельник? Ты что, спятил?
— Отдай мне шаль!
— Какую шаль?
— Мамину. Помнишь?
Тут вмешалась мачеха:
— Да он окончательно рехнулся!
Но я ее не услышал. Оставляя мокрые следы на полу, я ворвался в дом.
— Где, где мамина шаль?
— Пошел вон! — Отец указал на дверь. — Смотри, сколько грязи принес!
Я упал на колени:
— Ну отдай, отдай мне шаль. Я не могу без нее.
Отец изо всех сил дернул меня за волосы. От боли потемнело в глазах, и я заорал:
— Отпусти!
Отец потащил меня к двери. Тут ясность ума вернулась ко мне. Увидев на столе ножницы, я схватил их и с силой ткнул отца в грудь.
— Долго вы будете еще меня мучить?
Мачеха бросилась к окну и завопила:
— Правоверные! Помогите! Убивают!
Отшвырнув ножницы, я выбежал на улицу.
— Мамочка, родная! Я хочу к тебе!
Рассвело, и я пошел разыскивать товарищей. Сейчас с удовольствием бы уехал с ними. Но выяснилось, что их посадили в тюрьму за воровство.
Я решил отыскать мамину могилу сам.
Автобус остановился. Вот и добрались. Я достал сигарету. Оказалось — последняя. Закурил. Меня все еще знобило. Выйдя из автобуса, я остановился: куда идти? Пойду куда глаза глядят. Я брел в каком-то полусне. Над головой пролетела стая голубей, и я огляделся. Кругом — могилы. Кладбище… Ноги у меня подкосились, и я мягко опустился на каменную плиту. Я прильнул к холодному камню и целовал плиту с коричневыми полосками. Я плакал, но все светлее и светлее делалось на душе. Я лежал у могилы и повторял:
— Мама! Мамочка! Вот я и нашел тебя!
Перевод с дари И. Багрова и В. Игнатьева
Редактор журнала
Работа в журнале заполняет всю его жизнь. События и людей он воспринимает лишь сквозь призму редакторской правки, только на страницах журнала они обретают для него, главного редактора, четкие очертания.
В день он по нескольку раз мысленно перелистывает свой журнал: уголовная хроника, кино, политический комментарий, моды, объявления, обложка, фотографии… Перебирает в памяти шрифты для заголовков статей и разделов, представляет их в цвете, по отдельности и все вместе, стремясь, чтобы каждый заголовок выглядел как можно эффектнее.