Карающая длань
Шрифт:
За воротами засуетились, послышался скрип вытаскиваемого засова, две половинки величественно и медленно распахнулись, а один из встречавших гостей тройняшек приглашающе махнул рукой. Воины вошли во двор и толпой подошли к дому, выглядевшему куда менее ухоженным, чем прочие строения в деревне. Крыльцо подгнило, балки почернели, и только кто-то время от времени заботливо латал крышу, чтобы не протекала.
– Твой? – поинтересовался Конан у Эрхарда, кивнув на дом.
– Мой, – печально вздохнул десятник. – Десять лет я здесь не был… Десять слишком долгих
На крыльцо дома вышла Селена в переднике и с большой деревянной ложкой в руке. Девушка помахала отряду и крикнула:
– Идите мыться! Там для вас приготовлена чистая одежда, а это барахло простирните и повесьте у пруда. Если дождя не будет, – она суеверно сплюнула, – завтра все высохнет. Пока управитесь, и обед будет готов.
– Ну, ребята, сейчас вы узнаете, что такое настоящая баня, – предвкушая удовольствие, пообещал Эрхард.
– Как-то я уже мылся в бане у одного из ваших кланов… – начал было Конан, но Эртель, скривив губы, презрительно бросил:
– Да разве это мытье? Сидят все в одной бадье, время от времени бросают туда горячий камень… А у вас, в Киммерии, вообще никогда не моются!
Конан слегка обиделся на подобное неуважение к своей родине, но решил не связываться с болтуном – ведь Эртель именно этого и дожидается.
Небольшой черный домик с одним крохотным оконцем, без видимого дымохода и трубы над крышей, стоял несколько на отшибе, за прудом, в тени двух огромных дубов. Все хозяйственные постройки – хлев, сараи для сена и зерна – находились в сотне шагов от него.
– Далеко же вы ее спрятали, – хмыкнул Веллан, первым открывая маленькую дверь и, согнувшись, прошел в предбанник. – Ого, нас кто-то опередил! – сообщил он, показывая на аккуратно сложенную одежду.
В предбаннике вдоль стен были расставлены широкие лавки, а слева от входной двери находился стол. Напротив располагалась еще одна дверь, ведущая в саму баню. Эртель немедленно заглянул туда и доложил:
– Там ваши спасители Вальсо отпаривают. Если он и после этого не выздоровеет – остается только его прикончить, чтобы не мучился… Раздевайтесь, чего стоите!
Первым с этой задачей справился Эрхард, швырнул свое барахло в большую корзину под столом и нырнул в парную. Оттуда сразу послышался его возмущенный голос:
– Брысь отсюда! Вы и так уже сколько здесь торчите!
Из парной, толкаясь и хихикая, вылетели тройняшки-оборотни. Конан вспомнил, что так и не спросил, как их зовут, но исправить это упущение не успел – парни быстро оделись и выскочили наружу.
Один за другим за маленькой дверью исчезли Эртель, Эмерт, неразлучные гандеры и Хальмун. Веллан, широко распахнув дверь и стоя на пороге, восторженно застонал:
– Боги, сколько ж я в хорошей бане не мылся!
Конан остался последним – он никак не мог разобраться со своими вещами, а особенно с мечом, который некуда было повесить. Из-за двери доносились веселые вопли, плеск разливаемой воды и хлесткие удары. Происхождение большинства звуков было понятно, но удары несколько озадачили киммерийца, никогда не бывавшего в настоящей
Его глазам открылась довольно большая комната с закопченными стенами с грудой раскаленных камней – очагом – в центре. Рядом стояли два пузатых бочонка, над одним поднимался пар, скапливаясь под потолком в медленно перемещавшиеся клубы. Вдоль стен шли широкие трехъярусные лавки-полки. Воздух был таким горячим, что даже привыкший к раскаленному дыханию пустынь варвар поначалу едва не задохнулся, но через некоторое время привык и огляделся.
На одной из полок Эрхард наяривал веником из дубовых листьев своего любимого племянника, а тот слегка подвывал от удовольствия. Заметив мнущегося у порога киммерийца, десятник хмыкнул и окликнул его:
– Конан, не стой как столб, бери ушат, делай себе воду по вкусу и иди сюда. А ты вставай, нечего разлеживаться! – и Эрхард шлепнул младшего родственничка веником по голове.
Конан, следуя совету, набрал полный ушат горячей воды и залез на полок рядом с Эрхардом.
– Э-э, нет, – помотал головой десятник. – Воду поставь на второй полок, моются обычно там, отдыхают на первом, – тут он наклонился к лежавшему на нижней лавке зингарцу и озабоченно позвал: – Вальсо, ты еще живой?
Получив слабый, но несомненно утвердительный кивок, Эрхард продолжил:
– А парятся на третьем… Эртель, я же сказал – сгинь! Иди мыться, а я пока займусь этим бестолковым варваром. Давай ложись! Эй, кто-нибудь, поддайте парку!..
Конан блаженно вытянулся на гладком отполированном дереве, а десятник начал охаживать его веником. Волны раскаленного воздуха приятно горячили тело, выгоняли из него усталость и хворь, все мышцы расслабились…
Когда варвар, пошатываясь, выбрался из парной, ему показалось, что он заново родился. Кожа была протерта почти до дыр и стала гладкой, как у младенца, а пропарили его почти до костей.
«Да, – мысленно согласился киммериец с утверждениями Эрхарда и Веллана, – настоящее мытье все-таки только в бане…»
На столе в предбаннике кроме свертков с чистой одеждой появилось и еще нечто новенькое – пузатый запотевший жбан и большая деревянная кружка. Конан вышел первым, остальные еще мылись, а потому бочонок сейчас целиком принадлежал ему. Варвар приподнял крышку и осторожно понюхал – так и есть, отличное ячменное пиво!
Налив себе полную кружку, Конан плюхнулся на лавку и подумал, не окунуться ли в пруд? Вон Эртель и Хальмун несколько раз бегали туда-сюда…
Пока он так размышлял, потягивая горьковатый терпкий напиток, дверца парной приоткрылась и оттуда высунулась мокрая и взъерошенная голова Эртеля.
– Ребята, варвар уже пиво хлещет! – возмущенно заорал он. – Давайте быстрее, а то нам ничего не достанется!
В предбаннике тут же стало тесно и шумно. Все толкались и лезли к жбану, возникла маленькая потасовка – Эртель и Веллан совместными усилиями попытались отобрать у Конана кружку, но им не повезло и пришлось пить прямо из бочонка.