Кардинал Ришелье. Портрет государственного деятеля

Черкасов Петр Петрович

Валленштейн родился в семье чешского дворянина-протестанта. Рано осиротев, воспитывался одним из своих дядьев-католиков, который и обратил его в католицизм. Удачная женитьба принесла Валленштейну помимо богатого приданого расположение эрцгерцога Фердинанда Штирийского (будущего императора Фердинанда II). Валленштейн участвовал в многочисленных походах против турок, венецианцев, чехов, венгров и трансильванцев. Он был с Фердинандом II в самые тяжелые для императора дни и стал для него едва ли не ближайшим помощником и советником. Второй, еще более удачный брак принес Валленштейну новые земельные владения. Император осыпал своего любимца знаками внимания и бесконечными подарками. В 1624 году он пожаловал ему титул герцога Фридландского. Растущее влияние Валленштейна, не привыкшего считаться с кем бы то ни было, неизбежно порождало завистников и врагов, первым из которых был Максимилиан Баварский.

Когда Христиан IV начал войну с Фердинандом II, Валленштейн на собственные средства взялся набрать 30-тысячную

армию, не обременяя императора огромными расходами. «Не было человека, который не издевался бы над этим предложением как над химерическим созданием увлекающегося ума, но попытка оправдала бы себя даже в том случае, если бы он выполнил лишь часть своего обещания, — писал Шиллер в „Тридцатилетней войне“. — Через несколько месяцев под его знаменами стояли 20 тысяч человек, которых он повел за пределы Австрии. Вскоре он появился на границе Нижней Саксонии уже с 30 тысячами. Для всего этого начинания, — подчеркивал Шиллер, — император не дал ничего, кроме своего имени. Слава полководца, виды на блестящее повышение и надежда на добычу привлекали удальцов со всех концов Германии под его знамена, и даже влиятельные князья под влиянием корыстолюбия или из жажды славы вызывались теперь поставлять войска для Австрии». В 1626 году, перед решающими сражениями, у Валленштейна уже была превосходно оснащенная 50-тысячная армия. К слову сказать, понесенные расходы Валленштейн впоследствии с лихвой возместил. Шиллер указывает, что за свое семилетнее командование имперской армией Валленштейн постоянными вымогательствами, поборами и прямым грабежом собрал в Германии 60 миллиардов талеров. «Чем чудовищнее были вымогательства, тем обширнее становились его военные запасы, тем охотнее, стало быть, стекались под его знамена: весь мир гонится за счастьем. Его армия все увеличивалась, а земли, по которым она проходила, быстро хирели. Но какое ему было дело до проклятий, несшихся из областей, до воплей государей? — с горьким сарказмом замечал Шиллер. — Войско Валленштейна боготворило его, а само преступление давало ему возможность смеяться над всеми его последствиями».

Первое решающее сражение этого периода войны произошло 25 апреля 1626 г. при Дессау на Эльбе, где встретились армия Валленштейна и войска германских протестантов, возглавляемые Мансфельдом. Ловким маневром Валленштейну удалось отвлечь внимание Мансфельда и неожиданно ударить с тыла, вынудив его поспешно покинуть занятые позиции, оставив там 3 тысячи убитых. Мансфельд отступил в Бранденбург, где попытался пополнить армию.

Второе сражение, определившее судьбу всей кампании, произошло 27 августа 1626 г. у деревни Луттер в Брауншвейге. На этот раз войска Тилли наголову разгромили армию Христиана IV, потерявшую на поле боя более 4 тысяч убитыми, 60 знамен и всю артиллерию. В результате Тилли овладел Везером и очистил от датчан всю территорию Брауншвейга. В последующих менее крупных сражениях в Силезии и Мекленбурге войска Валленштейна и Тилли закрепили эти две решающие победы. Валленштейн выходит к Балтийскому морю и по приказу императора начинает спешно строить флот и береговые укрепления. В 1628 году он предпринимает попытку овладеть морской крепостью Штральзунд, находящейся под защитой шведского гарнизона, но терпит неудачу. Тем не менее Фердинанд II жалует своему любимцу громкое звание «Генерала Балтийского и Океанического морей», а сам Валленштейн начинает именовать себя не иначе как «генералиссимус императора на море и на суше». Военные приготовления Валленштейна, недвусмысленно указывавшие на подготовку вторжения в Данию со стороны моря, побудили Христиана IV пойти на мирные переговоры с Фердинандом II. 7 июня 1629 г. эти переговоры завершились подписанием Любекского мирного договора, провозгласившего возвращение к довоенному status quo. Дания признала свое поражение и отказывалась от каких-либо территориальных притязаний в Германии. Совершенно очевидно, что Любекский мир означал новый триумф католического дела и лично Фердинанда II.

Император спешит закрепить свой успех, подписав в том же, 1629 году так называемый Реституционный эдикт, согласно которому католическим князьям Германии должны быть возвращены все секуляризованные после 1552 года церковные земли, отошедшие к протестантам. Попытка росчерком пера ликвидировать одно из важнейших завоеваний Реформации, конечно же, была обречена на неудачу. Более того, именно Реституционный эдикт, предполагавший перекраивание политической карты Германии в пользу императора, герцога Баварского и других католических князей, вызовет всеобщее недовольство германских протестантов, что приведет к новому обострению внутригерманского конфликта.

Тем не менее так называемый датский период Тридцатилетней войны завершился победой Габсбургов.

* * *

Упоенный победой, Фердинанд II в 1630 году созвал в Регенсбурге общегерманский сейм с целью, как было официально объявлено, поиска путей полного умиротворения Германии. Уже на этом сейме император впервые столкнулся с решительным сопротивлением протестантских князей Реституционному эдикту. Защитники протестантского дела в Германии нашли энергичную поддержку со стороны французской дипломатии: в Регенсбург прибыл эмиссар Ришелье — вездесущий отец Жозеф. Он довольно быстро разобрался в ситуации, сумев использовать

в интересах Франции не только давних союзников-протестантов, но даже самого вождя Католической лиги Максимилиана Баварского. Проницательный капуцин сразу же уловил то скрытое недоброжелательство, которое герцог Баварский испытывал к герою завершившейся кампании Валленштейну. Не вступая в прямой сговор с Максимилианом, отец Жозеф умело действовал заодно с ним. Разница была лишь в том, что Максимилиан настойчиво добивался лишь отставки ставшего слишком популярным Валленштейна (благо война окончена), а отец Жозеф преследовал более далекие цели — ослабление военной мощи габсбургской империи.

Одержанные победы настолько вскружили голову Валленштейну, что его поведение стало совершенно невыносимым. Особое возмущение вызывали бесчинства возглавляемой Валленштейном армии. Курфюрст Бранденбургский оценивал убытки своего княжества в 20 миллионов талеров, курфюрст Померании называл цифру 10 миллионов, а курфюрст Гессена — 7, примерно в такие же суммы оценивали ущерб и другие княжества, которым «посчастливилось» принимать на своих территориях армию Валленштейна. Императора буквально засыпали жалобами на его фаворита.

Со своей стороны, отец Жозеф, которого часто можно было видеть в обществе Фердинанда II, умело внушал императору, что теперь, после столь впечатляющей победы истинной веры над протестантской «ересью», нет никакой необходимости держать армию, численность которой далеко превосходит разумные пределы. К тому же — и это особенно подчеркивал капуцин — чрезмерная воинственность, если не сказать — агрессивность, ее главнокомандующего внушает беспокойство «друзьям» Империи. В обмен на сокращение численности имперской армии эмиссар Ришелье обещал соблюдать нейтралитет, то есть не поддерживать врагов Империи. Вообще отец Жозеф, крайне сдержанный по натуре, был щедр на обещания и посулы.

Хитроумный капуцин буквально околдовал императора, который чуть ли не ежедневно приглашал его к себе по самым различным поводам. Фердинанд II, видимо, искренне полагал, что отец Жозеф принадлежит к окружению Марии Медичи — своей верной союзницы. Трудно сказать, что больше повлияло на императора — чары капуцина или давление Максимилиана Баварского, поддержанного большинством германских князей, но так или иначе Фердинанд II принял решение сократить свою армию и уволить в отставку Валленштейна. Не исключено, что невероятная популярность генералиссимуса в армии с некоторых пор внушала опасения и самому Фердинанду II. Впрочем, история знает множество примеров, когда овеянные славой побед генералы оказывались не у дел только потому, что становились опасными в глазах правителей.

Так или иначе, но Фердинанд II позволил обезоружить себя накануне предстоявшей ему новой схватки, чем с успехом воспользовалась французская дипломатия, создав очередную антигабсбургскую коалицию. Сам Фердинанд И задним числом всю ответственность за допущенную им грубейшую ошибку возлагал именно на отца Жозефа. «Этот нищий капуцин обезоружил меня своими четками и положил в свой капюшон шесть курфюршестских корон» [19] . Не лишним будет напомнить, что в Регенсбурге отцу Жозефу, помимо прочего, удалось добиться от Фердинанда II признания за Карлом де Невером прав на Мантуанское герцогство.

19

Фердинанд II имел в виду полное согласие, достигнутое отцом Жозефом в Регенсбурге с шестью германскими князьями.

* * *

В то время как отец Жозеф публично уверял императора в лучших намерениях короля Франции, Ришелье втайне готовился нанести удар по Империи… руками шведского короля Густава II Адольфа, за которым наблюдал с возраставшим интересом. По выражению крупного французского историка XIX века Франсуа Гизо, «Густав Адольф был выбран Провидением в качестве орудия для завершения дела Генриха IV и Ришелье». Напомним еще раз, что речь идет о сокрушении мощи Габсбургского дома.

В дипломатической корреспонденции Ришелье можно найти неоднократные указания кардинала французскому послу в Германии барону Эркюлю де Шарнасе сообщать ему все сведения о молодом короле Швеции, которого он называл «новым восходящим солнцем». Вот что пишет Ришелье о Густаве Адольфе в своих «Мемуарах»: «Король Швеции… находясь в войне во всеми своими соседями, отнял у них многие провинции; он был молод, но уже пользовался высокой репутацией, имел врагами московитов, поляков и датчан, одержав над ними крупные победы..; он уже был настроен против императора, причем не столько из-за каких-то оскорблений, полученных от него, сколько просто потому, что был его соседом. Его Величество (Людовик XIII. — П. Ч.) обратил свой взор на этого юного государя, дабы попытаться использовать его со временем для отвлечения большей части сил императора и тем самым помешать императору вести несправедливую войну в Италии и Франции… Многие князья Империи, несправедливо лишенные своих владений оружием императора, смотрели на шведского короля, как моряки смотрят на север. Однако он был занят войной с Польшей. И хотя король имел достаточно смелости и честолюбия, он должен был быть избавлен от этого врага, прежде чем приобрести другого, да еще такого, как Австрийский дом».