Каре для саксофона
Шрифт:
– Святая Дева! Аминь!
– вознес руки к небу Франческо...
"Коктель "Секс на пляже" подаётся в бокале "хайбол" и не разочарует"
После полудня, предоставив возможность Дмитрию Кратову прокрутить пару дел до вечернего выступления и доставить Альт в отель, Ева ступила на шикарный песчаный пляж "Larvotto", окружённый барами и ресторанами на любой вкус при наличии статусных пластиковых карт и припухших портмоне.
Ева, Юлька и Джастин, сбросив одежду, бросились в море. Наплававшись вдоволь, они упали на песок рядом с шезлонгами
Женщины на пляже ходили топлесс, не забыв при этом надеть драгоценности. Увидев, как их соотечественника соблазняет иностранка, Юлька не смогла промолчать:
– Смотрите! В то время как наши гламурщицы охотятся на олигархов по клубам и бизнес-форумам, француженки берут их в голом виде прямо у воды! Здесь в каждом русском видят миллионера, что пока недалеко от истины.
– А что за девушка идёт со свитой молодых людей? Явно она фаворитка - чуть капризна и высокомерна...- спросила Ева.
– Это Изабель - дочь владельца банка и управляющая одновременно. Между прочим, одного из самых крупных в Монако. К ней клеился наш друг Кратов, чтобы решить какие-то свои дела. Но она его так по-светски бортанула - до сих пор заикается, произнося её имя,- рассмеялась подруга.
Искупавшись ещё несколько раз, Ева пешком отправилась в отель. Юлька же обещала позвонить ночью, после её главного музыкального выхода. "Даже тебя нужно слушать дозировано, иначе у души будет аллергическая реакция", - со свойственной иронией пояснила она.
Вечером в зале модного клуба при всемирно известном Казино, Ева ждала своего выхода.
"Я подарю вам Вселенную ... берите она ваша"
В номере запиликал телефон. На другом конце провода Аркадий Борисович тоном, не допускающим возражений, объявил:
– Миша, сегодня в зале Гарнье главного Казино организаторы турнира проводят, как вы говорите, "тусовку", но только для "узкого круга". Будет много высоких гостей и игроков первого ряда, - сделав паузу, и подчеркивая значимость своей персоны, продолжил:
– Накинь на себя чего-нибудь поприличней, и через полчаса встретимся в холле. Пригласительный я на тебя взял.
Надев шёлковую белую рубашку, темно синий костюм и спрыснув волосы "Armanicode", я спустился вниз. У выхода меня ждал Борисыч в полной "боевой готовности": черный блестящий костюм, белая накрахмаленная рубашка, лакированные туфли. Писк придавала малюсенькая бабочка, которая смотрелась до смешного крохотной в сравнении с его грузным подбородком.
– Пора бы иметь фрак, молодой человек, - весело пробасил Борисыч, оглядывая меня с ног до головы и одновременно открывая дверь в легком поклоне: - Прошу вас, сэр...
– Don't mention"s it, - нарочито небрежно, подыгрывая Борисычу, бросил я и вышел.
Ночной Монте-Карло от иллюминации сверкал всеми цветами радуги. Казалось, было даже светлее чем днем, да и движения на улицах заметно прибавилось. На площади Казино было оживленно. Фонтан, как бы чувствуя, что он в центре внимания, высоко подбрасывал голубые струи и пенился жемчужной пеной. Несколько поодаль рядами стояли машины, вернее аппараты стоимостью соизмеримые с бюджетом небольшого города.
Пройдя пять-шесть
– Игрокам рекомендовано дотронуться до колена лошади, - поучительно начал Борисыч, будто по секрету передавал мне тайный ритуал, а затем продолжил:
– Говорят, после этого обязательно повезет в игре.
– Спасибо, но на бога надейся, а сам не плошай, - весело ответил я.
– Не кощунствуй в Храме, - и его лицо расплылось в улыбке.
– Борисыч, расслабься, вот начнется турнир, тогда и потрогаем, может, даже морду натрем или хвост, лишь бы помогло, а сейчас - Оперный театр, или как его ещё называют, "зал Гарнье".
Концертный зал был сказочным. Его роскошь восторгала и душила. Декорированный в пурпурном с золотыми узорами цвете и украшенный великолепными фресками, барельефами и скульптурами, он был неподражаем.
Мы прошли вдоль стены к сцене, и ряду на пятнадцатом "приземлились" на первые попавшиеся места. Борисыч, бегло пробегая глазами программку, встрепенулся: - Смотри, саксофон, Россия, правда, фамилия какая-то нерусская - Милан. И ударение на первом слоге - "ми".
– Да и имя тоже, - подытожил я.
– И все равно, глоток Родины здесь, на чужбине, вдали от дома, - начал было Борисыч, но я не дал ему развить мысль: - Э-Э... Борисыч... Ау, еще суток не прошло, а ты в слезы.
– Вам, молодежи, не понять патриотизма,- расстегнув английский пиджак и взглянув на швейцарские часы, Борисыч весь превратился во внимание.
Вспыхнула разноцветьем рампа, и действо началось. Номера сменяли друг друга, артисты работали на высоком уровне.
Но вот зал погрузился в темноту, и в самых её недрах стали рождаться звуки. Их количество нарастало, своей мелодичностью обволакивая слушателей. Мелодия занимала всё большее пространство, проникала в каждого, кто находился в нём. Она порабощала сердца и заманивала в великолепный мир гармонии. Белый луч, медленно разрастаясь, осветил девушку в темно-зелёном изящном платье, облегающем прекрасную фигуру; светло-русые волосы и отсутствие излишнего макияжа придавали ее лицу непринужденность и свежесть.
Борисыч напрягся и невольно подался вперед.
Небольшой пучок света мягко лёг на саксофон и стал дюйм за дюймом увеличиваться, пока не осветил лицо исполнительницы, её пальцы, которые уверенно создавали мелодию, импровизировали и не давали опомниться зрителям. Голос саксофона всей своей полнотой разрывал пространство, а когда затих и ушёл в темноту, в зале была такая тишина, что я даже слышал дыхание Борисыча....
Вспыхнул свет. Она стояла посреди сцены, опустив глаза, держа в руках инструмент. Еле уловимое движение пронеслось по рядам, схожее с закрывающимися ракушками в момент опасности. Видимо, музыка и темнота позволили присутствующим раскрыться, а теперь они спешили принять первоначальный облик. Повисла напряженная тишина. И вдруг гром аплодисментов потряс своды дворца. Ева Милан поклонилась и вышла за кулисы. Зрители продолжали аплодировать.