Каре для саксофона
Шрифт:
Михаэль, вернувшись во дворец Казино, отыскал глазами Отто, который вместе с остальными финалистами отмечал победу, хотя было видно, что эстонец опечален.
Михаэль отвёл его в сторону:
– Отто, я хотел тебя поблагодарить за помощь.
– Не стоит, я сделал то, что обещал, тем более, я чувствовал свой близкий конец. Всё равно львиную долю выигрыша я не получу.
– Помнишь, я тебе говорил, что может что-то произойти?
– Михаэль, не томи, что произошло?
– Хиндли и синдиката больше нет. Ты свободен,
Отто бросился от радости на шею Михаэлю, чем удивил окружающих такой бурной запоздалой реакцией.
– Скажи это и остальным, платить никому больше не надо, - подвёл черту Михаэль, с трудом освободившись из объятий.
В окружении победителя настроение по-прежнему было отвратительным. Все заметили, что он пытается держать себя в руках, но поступок его любимой девушки омрачал положение.
– Ну что, Борисыч, пойдём в отель, пора собирать вещи, скоро отбываем, - прерывая молчание, произнёс обманутый любовью вкладчик, сухо попрощавшись с присутствующими и услышав по второму кругу слова поддержки и сожаления, покинул Зал.
Борисыч вышел за ним, неся под мышкой символический чек - всё, что оставалось от выигрыша.
– Билеты закажем из отеля?
– спросил Борисыч, догнав Михаэля.
– Какие билеты? Мы через пару часов отбываем в Италию, ребята за нами подъедут на машине.
– Ты серьёзно?
– Конечно. Не задавайте лишних вопросов, Аркадий Борисович.
"Своя ноша не тянет, или...доигрались"
Ева долго не могла отдышаться. Сбросив с ног туфли, она сидела, обхватив колени, и безучастно смотрела на удаляющийся берег. Рядом лежали футляр и белый чемоданчик с деньгами, а из пакета, как бы напоминая о себе, поблёскивал раструбом саксофон. Димка Кратов, начав маневрирование, раза три уже выбегал на палубу, бросая штурвал и суетливо показывая на вещи:
– Отнеси их в каюту!
– просил он.
Девушка равнодушно поднимала глаза и не трогалась с места. Последние слова Олега Петровича по телефону : "У тебя все получится - ты умница, вот так бы Макс - мой племянник что-нибудь замутил. Михаэль искренен в своей любви к тебе и, поэтому беззащитен"
Мысль: "Наверное, журналисты беснуются... Сенсация! А для него ва-аще шоковая терапия" - пульсировала у нее в висках.
Наконец, Димка махнул рукой и уже просто смотрел на неё из рубки: "А может, с Михаэлем у неё уже всё? Я смогу занять его место?" - думал он, и от этой мысли его бросило в жар. "Ну, конечно! А эти деньги по доверенности? Точно, не смогла устоять! Бежит, ломая себя... А мне остаться резидентом в Монако? Скука! Вот из-за любви бросить всё к её ногам, как сделал это он, не каждый сможет... Маленькая глупая девочка! Но я бы смог!"
Димка видел, как Ева с трудом подняла футляр двумя руками и, ступая без туфелек по палубе, пытаясь не упасть вместе с тяжёлой ношей и покачиваясь, отнесла его в каюту. "Это дитя еле тащит миллионы здесь, а что она с ними будет делать дальше!" - сочувственно улыбнулся Кратов, когда при втором заходе белый чемоданчик чуть не отправился за борт, оттянув девушке правую руку,
В каюте Ева набрала телефон Олега Петровича:
– Вы говорили с ним?
– Да, он все понял.
– Мы на месте.
– Молодец, ты делаешь все правильно...
– прозвучало в трубке и пошли гудки. После этих слов Ева почувствовала сильное облегчение.
– Остановись здесь и брось якорь, - почти приказала она, заглянув в рубку.
– Но это не безопасно!
– бесполезно сопротивлялся Димка.
– Не нужно дальше. Здесь отдохнём. Посиди со мной. Не хочу быть одна.
Яхтсмен, наконец, сдался, и судно встало в дрейф. Димка принёс фрукты и сок.
– Я отвезу тебя, куда скажешь, отправлю в любую страну. Помогу с любым банком. Всё, что захочешь! Если ты так решила - я не вправе тебя осуждать.
Но деньги - это ещё не всё, поверь мне! У меня они есть и не принесут счастья, когда ты исчезнешь, - безрадостно сказал он.
– Не скажи! Деньги - это шестое чувство, без которого остальные пять бесполезны, - ответила Ева.
– Ну, зачем тебе это?! Миллионный куш вскружил тебе голову! А, делай, что хочешь!
– Ошибочка! Семи миллионный! Ты очень надёжный друг.
– Чмокнула авантюристка капитана в щёку.
– Я сыграю для тебя, ладно?
– Буду рад, но потом отдаём концы. Я тобой рисковать не хочу!
– Обещаю! Этот концерт - последний!
Димка даже вздрогнул от сказанных слов. "Такие деньжищи, нас только двое...один! Куда этой птичке в драку. Много ли ей надо..." - думал он.
Но вот полились божественные звуки, в которых растворились тревога, грусть и предосторожность. Над всем властно царил саксофон, которым управляла хрупкая девушка. Теперь уже ночь молчала и прислушивалась чутко, удивлённо. Бирюзовое платье было словно дневной кусочек неба.
"Невозможно пресытиться женской красотой!" - думал Димка Кратов, любуясь Евой и вбирая в себя знакомую вереницу звуков композиции "Легкомысленный шепот".
Яхта покачивалась на волнах, музыка стихла, и только теперь звук работающего двигателя предупредил о приближающемся судне. Димка Кратов вскочил и нырнул в рубку. Оттуда он вернулся с оружием.
– Говорил, нельзя останавливаться! Уходить уже поздно. Не успеем!
– Да не волнуйся ты так! Может, туристы?
– Какие туристы?! О чём ты говоришь? Глупая, ты не знаешь, что творится вокруг!
– вспомнив про кровавую рану Виктора Онищенко, взволнованно говорил он.
– Ева, эти миллионы убьют тебя!
Димка бросился к гидроциклу, таща её за собой, но, вспомнив, что там нет горючего, решил спрятать девушку в трюме. А потом, подумав "Вдруг подожгут! Тогда она не выберется", остановился и закрыл собой, держа наготове оружие.
– Вали всё на меня! Денег не жалей, отдай!
На незнакомом судне заглушили мотор, оно вплотную приблизилось к яхте.
Ева вышла из-за Димкиной спины и, улыбнувшись, сказала:
– Чему быть, того не миновать, - и шагнула навстречу судьбе.
– Стой!
– отчаянно крикнул Кратов, пытаясь схватить её за руку.