Карфаген должен быть разрушен

Майлз Ричард

Иногда утверждается, будто в римском сенате могли возрасти опасения по поводу возрождения Карфагена, поскольку в 151 году город внес последний взнос в счет оплаты контрибуции по итогам Второй Пунической войны. С такой же долей вероятности можно высказать и другое предположение: для некоторых сенаторов погашение долга могло означать не только утрату прибыльного и постоянного источника доходов, но и возможность заиметь его вновь^{1192}. Завоевания сказочно обогатили Рим, на них нажились все классы^{1193}. У Плутарха можно найти рассказ о пышном пиршестве, устроенном одним молодым и богатым римлянином, на котором гостям был подан медовый торт, оформленный в виде города. Хозяин объявил, что это Карфаген, и предложил его «расхитить»^{1194}. История, безусловно, апокрифичная. Но она примечательна тем, что в

ней заключена важная посылка: вне зависимости от того, насколько реальной или вымышленной была угроза Карфагена, его сельскохозяйственные и коммерческие ресурсы были соблазнительны для римлян^{1195}.

В 150 году римляне уже подготовили армию для отправки в Северную Африку. Когда вести об этом дошли до Карфагена, в городе поднялась тревога. Покинутые североафриканскими союзниками, в том числе и Утикой, карфагеняне попытались умилостивить римлян, вернув во власть партию Ганнона, арестовав и приговорив к смертной казни Гасдрубала, полководца, руководившего нумидийской кампанией. Когда карфагенские послы прибыли в Рим для переговоров, римская армия уже отплыла на Сицилию. В сенате их встретили холодно, а после того как они рассказали об аресте и смертном приговоре Гасдрубалу, им задали вопрос: почему не сделали это раньше? На просьбу объяснить, как можно искупить вину, они получили не менее высокомерный ответ: «Вам надо во всем угождать римлянам»^{1196}.

Катон, несмотря на преклонный возраст, не переставал нагнетать военную истерию. В одной из речей, выдержки из которой сохранились, он заявлял: «Карфагеняне — наши враги, ибо человек, затевающий что-то против меня и готовый пойти на меня войной, когда ему вздумается, уже мой враг, если даже и не предпринимает военных действий»^{1197}. Позднее Катон выступил еще жестче: «Кто эти люди, попирающие договора? Карфагеняне. Кто эти люди, воюющие с наибольшей жестокостью? Карфагеняне. Кто эти люди, изуродовавшие Италию? Карфагеняне. Кто эти люди, молящие теперь о прощении? Карфагеняне»^{1198}. Катон нанес двойной удар: воззвал к национальным чувствам, напомнив о разорении Италии^{1199}, и возбудил этническую неприязнь, обыграв укоренившийся стереотип о ненадежности карфагенян. Он привычно противопоставил пунийское вероломство римской fides, главной добродетели, которой римляне гордились до такой степени, что возвели храм Верности^{1200}. Катон составил досье (утеряно и является предметом непрекращающейся полемики историков), представив в нем шесть примеров непорядочности карфагенян, то есть нарушений ими договоренностей с римлянами^{1201}. Надо думать, доказательство вероломства карфагенян использовалось не только для оправдания войны, но и для прикрытия собственного дипломатического двурушничества.

Пока римляне измывались над карфагенскими послами, армия получила указания приступать к операции. После того как карфагеняне передали Риму заложниками 300 детей из знатных семей, исполняя волю Рима и проявляя послушание^{1202}, в Северную Африку отбыли войска — 80 000 пехотинцев и 4000 всадников. Командовали ими консулы 149 года Луций Марк Цензорин и Марк Манилий. Когда армия расположилась лагерем в Утике, римляне наконец соизволили ознакомить карфагенян с условиями, на которых можно избежать войны.

Послов доставили в римский лагерь и после сигнала, поданного трубачами, провели сквозь строй легионов, стоявших навытяжку и в полном вооружении. Перед ними на высоких креслах и в сановных позах восседали консулы. Мольбы послов о прощении Цензорин грубо отверг и потребовал, чтобы карфагеняне незамедлительно сдали римлянам все оружие и осадные механизмы. Карфагеняне повиновались, и вскоре в римский лагерь потянулись обозы. В общей сложности римляне получили доспехов и вооружений, достаточных для снаряжения 20 000 воинов, и 2000 мощных катапульт. После того как римляне полностью разоружили карфагенян, они повелели, чтобы к ним явилась депутация из тридцати знатных граждан, которым и будут изложены условия мира. Карфагенянам будет позволено жить вольно и по своим законам и даже на собственной земле, но на расстоянии не ближе шестнадцати километров от побережья^{1203}. Однако право на волю они получат только при одном условии: они должны полностью разрушить свой город. Послы оторопели — ведь римляне требовали не переселения, а уничтожения города. Серж Лансель написал:

«Такой ультиматум был равнозначен смертному приговору. В истории древности не было прецедента, чтобы государство выживало после уничтожения того, что составляет его

духовную основу. Не перемещение населения, а разрушение храмов, кладбищ, депортация культов наносят смертельный удар. Но и переселение людей, в материально-физическом, не религиозном смысле, могло означать исчезновение того, что давало средства для существования и raison d'etre [353] карфагенянам, гражданам приморского государства, чье могущество и благосостояние обеспечивались торговыми связями, осуществлявшимися через порты» ^{1204} .

353

Смысл жизни, существования (фр.)

Отвечали послы обиженно, прося о милосердии и пощаде. Один из них, некий Баннон, попытался воззвать к совести и благоразумию римлян. Согласно описанию Аппиана, карфагенянин заявлял, что римляне, пообещав свободу и автономию городу, разрушением Карфагена опорочат свое доброе имя и поступятся добродетелями, которыми гордятся. Баннон говорил: римляне, уничтожив Карфаген, город, возведенный по благоволению богов, совершат чудовищный акт святотатства. Мало того, стерев с лица земли город, уже уступивший им, отдавший им оружие и детей и исполнивший все требования, римляне лишь докажут свое вероломство^{1205}.

Римский консул Цензорин ответил карфагенянам хитроумной риторикой. Он заявил, что их приверженность к морю принесла им одни несчастья и беды. По его логике, даже Сардинию римляне захватили по этой причине. Карфагеняне будут чувствовать себя в большей безопасности и довольстве, если займутся исключительно сельским хозяйством. Консул объяснил и мотивы римского решения. Если карфагеняне останутся в городе, то он будет напоминать им о славном прошлом и побуждать к возрождению. «Лучшее средство излечения от дурных привычек — забвение, — поучал римлянин. — Добиться этого невозможно, если любимый предмет у вас все время перед глазами». В ответ на обвинения в святотатстве Цензорин провозгласил: хотя Карфаген и будет разрушен, храмы и могилы сохранятся. А дальше он добавил, парируя обвинения в том, что Рим нарушает собственные обещания: «Мы предлагаем вам самим выбрать место для поселения, и когда вы его изберете, будете жить там согласно своим законам. Об этом мы говорили вам и прежде: карфагеняне будут жить по своим законам, если будут повиноваться нашим постановлениям. Карфагеном мы считаем вас, а не земли, на которых вы живете»^{1206}.

Послам теперь надо было довести до сведения соотечественников эти неприятные известия. Но вначале они попросили римлян поставить флот на виду у всего города, чтобы граждане осознали всю тяжесть своего положения.

Но граждане взбунтовались. Разгневанная толпа убила старейшин, призывавших согласиться с требованиями Рима, и злосчастных италийских купцов, попавших под горячую руку. В городе начались приготовления к войне. Рабов отпустили на волю, чтобы они вступили в армию; восстановили на посту командующего Гасдрубала, осужденного на смертную казнь за войну с Масиниссой. После безуспешной попытки выиграть время 30-дневным перемирием, от которого консул отказался, карфагеняне, отправив в Рим новое посольство, активизировали военные приготовления. Все имеющиеся общественные здания, включая храмы, были превращены в мастерские, в которых посменно работали и мужчины, и женщины. Как свидетельствует Аппиан, каждый день в Карфагене изготовлялось 100 щитов, 300 мечей, 1000 метательных снарядов, 500 стрел и дротиков, а женщины отрезали свои волосы для катапульт^{1207}. Появились серебряные монеты — впервые после последней войны с Римом, — выпущенные предположительно для выплаты жалованья войскам^{1208}.

Благодаря интенсивным раскопкам, ведущимся с семидесятых годов минувшего столетия, мы располагаем большим объемом информации о том, каким был Карфаген в последние годы своего существования. Наибольший интерес вызвало открытие французских археологов, обнаруживших целый городской квартал на южном склоне холма Бирса, служившего цитаделью, административным и религиозным центром. Они назвали его «Кварталом Ганнибала» по имени прославленного полководца, занимавшего высший государственный пост приблизительно в то же время, когда застраивался этот район. Квартал на удивление хорошо сохранился, стены местами и сейчас достигают высоты почти три метра, и позволяет нам зрительно представить среду обитания примерно 700 000 жителей города перед его разрушением. Неизвестно, для кого строились эти дома, хотя археологи предполагают, исходя из однотипности зданий, что они, вероятно, предназначались для государственных служащих.