Карибская сага(Логово льва-новая редакция)
Шрифт:
– А что там такого важного, в этих бумагах? Что-то конкретное и определённое будем искать? – поинтересовался дотошный Банкин.
Иван Георгиевич тут же стал мрачнее тучи:
– Это – не вашего, да и не моего ума дело. Это – государственная тайна самого высшего уровня. Даже если вам, товарищи чекисты, и попадёт в руки настоящий архив господина Бронштейна, то знакомиться с имеющимися в нём документами категорически запрещается, вплоть до расстрела. Всем всё ясно? Если что, я могу и повторить! А? Хорошо, поверю, двигаемся дальше…, – он с видимым трудом водрузил на стол тяжеленный портфель. – Здесь находятся подробные отчёты наших агентов обо всех основных географических перемещениях Льва Давыдовича, начиная с двадцать девятого года, списки лиц, с которыми он встречался, а также описание всех бытовых нюансов его частной жизни. Необходимо
– В глобальном контексте – безусловно, – отметился Сизый, полюбивший в последнее время щегольнуть заумными словечками. – Но вот чего не могу понять, хоть убей, так это того, а зачем эту змею подколодную тогда, в двадцать девятом году, живым выпустили из страны? Почему прямо за кордоном потом не шлёпнули, когда он окончательно раскрыл свою гнилую сущность?
– В том-то вся и штука, – снова поморщился Бессонов, словно только что лимона отведал, – бестия он, этот Троцкий. Каналья хитрая. Сперва несколько лет он все важные документы за рубеж переправлял, а потом сам настоял на том, чтобы его выпроводили за границу. И предупредил сразу, мол: – «Если меня убьют, то такой компромат всплывёт на поверхность, что чертям в аду станет тошно…». Вот, такие дела. Ну, а как только будет найден настоящий архив, так и господину Бронштейну придётся попрощаться с этим прекрасным Миром…
Ник напряг память: если он ничего не путал, то Троцкого убьют в августе будущего, сорокового года, следовательно, задание было вполне выполнимым…
Опять череда дней закружилась чёрно-белыми картинками будничного калейдоскопа.
Все карты и планы по «Корзине с яйцами» были выучены назубок, под городком Осташков даже провели учения: успешно взорвали – к нехорошей матери – каменное поместье какого-то дореволюционного купца, перестроенное под баварскую дачу Мартина Бормана.
По остальным двум операциям произошло естественное разделение коллектива: чета Сизых с рвением засела за изучение заграничной жизни товарища Троцкого, а Ник с Банкиным всерьёз увлеклись делом Бокия-Барченко. Зина же всему этому предпочитала учебники по радиомеханике и волновой физике.
– Попробую я сделать небольшое резюме по нашему вопросу, – предложил Банкин через полтора месяца. – Вот, послушай, командир…. С чего те поиски на Кольском полуострове начались – дело сугубо десятое. Всякие теории о «Золотом Веке», цикличности обледенений-потеплений, всё это – только теории. То бишь, обычная слюнявая лирика. Перейдём к голимым фактам, а именно, к имеющимся у нас фотографиям, на которых зафиксированы некоторые находки, сделанные экспедициями тридцать четвёртого и тридцать шестого годов. Итак…, – он стал по одной бросать на стол небольшие по размерам чёрно-белые фотографии. – Многотонные, гладко-обтёсанные прямоугольные камни на вершине сопки. Остатки древней дороги в тундре. Каменная «свеча» на пару тонн. Куб из базальта с длиной каждой грани – ровно в один метр. Волшебный Камень с Ориона. Ну, и она – Чаша Святого Грааля…. Каменный цилиндр-свечу и базальтовый куб пытались расколоть на части, но ничего у них не вышло. Волшебный Камень с Ориона – просто очень большой кристалл неизвестного металла. А Чаша Святого Грааля – это, судя по фотографии, чаша для питья, предположительно – платиновая, в которую помещается литра три жидкости. Возможно, что она, действительно, обладает некоторыми необычными свойствами…. Из записок Александра Барченко следует, что с её помощью он наблюдал за жизнью монахов какой-то странной обители, расположенной в горах Тибета. Цитирую дословно: – «Налил в Чашу воды из родника, пристально смотрел на поверхность целый час, ничего не видел. От усталости заслезились глаза, слезинка капнула прямо в Чашу. Тут же вода помутнела и словно бы закипела, потом по её поверхности пошли круги.… Когда поверхность жидкости опять стала абсолютно-гладкой, я увидел, словно в зеркальном отображении, то, о чём мечтал на протяжении последних пяти лет: древний монастырь на склоне горбатой горы, молодые послушники в оранжевых одеждах совершают какой-то странный обряд, их движения удивительно плавны и грациозны…». Ну, и так далее, ещё на добрых сорок пять страниц. Потом,
– Ладно, кончай разглагольствовать, – невежливо прервал его Ник. – Тоже мне нашёлся – борец с лирикой…. Давай-ка, братец, по делу: как этого Синицу отыскать, и куда сгинули три поисковые группы?
Гешка разложил на столе подробную географическую карту, взял в руки остро-отточенный простой карандаш.
– Вот, смотри, командир. Это – Сейдозеро. На его берегу и находится избушка Синицы. Озеро непростое, со всех сторон окружено высокими отвесными скалами, пройти к нему можно только по данному узкому горному ущелью…. Идеальное место для западни. Если существует реальная необходимость, то там можно не то, что три группы, а и все тридцать три уничтожить без шума и пыли. Предлагаю – пойти в обход. Заказать специальную амуницию и приспособления для лазанья по скалам, подойти к Сейдозеру с противоположной от ущелья стороны и прямо по скалам спуститься вниз, к самой избушке Синицы…
Логика в предложении Банкина, безусловно, присутствовала. Ник тут же написал Бессонову подробную докладную записку.
У Сизого тоже наметился определённый прогресс. После долгих размышлений они вместе с Айной наметили одного очень перспективного фигуранта.
– Зовут этого деятеля – Александр Фёдорович Аматов. Закадычный друг детства нашего Лейбы Давидовича, ещё по Херсонской губернии. Уехал из СССР в двадцатом году, но потом несколько раз, по личному разрешению Троцкого, приезжал в нашу страну. Особенно часто – в двадцать шестом и двадцать седьмом годах. Начиная с двадцать девятого года, встречался с Троцким достаточно регулярно, один раз в три месяца, что очень напоминает ежеквартальные отчёты. Например, бухгалтерские…. Предлагаю брать этого Аматова в оборот и трясти – как грушу высоченную. Нюхом чую, что вышли мы с Айной на правильный след. Живёт данный фигурант в Клагенфурте, есть в Австрии такой городишко – задрипанный и занюханный…
И про эти Лёхины изыскания Ник написал очередную докладную записку.
Наступил март 1940 года, жизнь текла плавно, без существенных изменений, никаких кардинальных перемен в ней не намечалось: занятия с раннего утра до позднего вечера, совершенствование в знаниях различных иностранных языков, бесконечные тренинги, редкие выезды на пленэр…
За окнами тихо дремал тёплый весенний вечер, Ник крепко обнимал Зину за горячее плечо, всё ещё ощущая на своих губах сладкий медовый вкус её губ, и готовился погрузиться в призрачное забытьё сна…
Около забора резко затормозила одна машина, за ней вторая, третья.
Зина испуганно вскочила с постели, проворно подбежала к открытому окну.
– Никит, – позвала жалобно. – Там – чёрные «воронки»…. Неужели, это по наши души? За что?
Глава вторая
Странствий – новая заря, и куча добрых дел
У страха – глаза велики, напрасно Зина испугалась.
А может, и не напрасно. Кто, в конечном итоге, знает? Здесь всё одно к другому привязано: не было бы этого ночного визита, глядишь, всё совсем по-другому могло бы завертеться…
Из первой машины вылез Иван Георгиевич, из второй – непрезентабельный мужичок в очках и полувоенном френче, с потрёпанным портфелем под мышкой, внешне похожий на бухгалтера провинциальной макаронной фабрики. Из третьего «воронка» – никто не вышел…
В столовой собрались все заспанные обитатели секретного объекта № 5, за исключением годовалых Афанасия и Марты.
– Доброй ночи, товарищи чекисты, – как всегда интеллигентно поздоровался Бессонов. – Извините за столь поздний визит, но образовались срочные дела. Познакомьтесь.
– Лаврентий Павлович Берия, – негромко представился «бухгалтер»…
Ник был поражён: в его представлении «Берия» – это жирный низенький грузин в пенсне на горбатом носу и с мерзкой плотоядной ухмылкой матёрого монстра на лице. И глаза за стёклышками позолочённого пенсне должны быть непременно глумливыми и бегающими, и живот – воздушным шариком выпирать вперёд, а лоб обязательно должен быть низким и покатым – как у чучела неандертальца из Зоологического музея.
У этого же субъекта внешний вид был совсем обыкновенный: среднего роста, без признаков нездоровой полноты, глаза – спокойные и грустные, а лоб обычный и выпуклый.