Карибский кризис
Шрифт:
— Я так сочувствую Ире, будто она моя родная сестра. У меня к ней просто братская нежность. С таким чувством не совладаешь. Не знаю, чего бы я только не сделал для неё!
Прощаясь, Халанский, немного пригнувшись, широко улыбаясь, слегка прищурившись, двумя руками пожимая мне руку, произнес:
— Всего вам наилучшего, Андрей! Будем работать!
Выходя из приемной, я окончательно укрепился во мнении, что Ирина была у Халанского и наговорила много лишнего.
Глава 77,
О другой важной встрече, произошедшей в Волгограде
Со святым Иосифом
Я позвонил Арине, и через полчаса заходил в столь знакомый мне двор. Позвонил в домофон, мне открыли, я поднялся на этаж и вошёл в квартиру, где не так давно был частым гостем. Мы с Ариной прошли на кухню.
Проходя по коридору, я заглянул в Танину комнату — всё та же обстановка, которая была свидетелем наших с Таней жарких встреч. Воспоминания, и горестные и сладостные, бурным потоком нахлынули на меня. Без неё жизнь теряет половину смысла.
Мы сидели на кухне, и, пока грелся чайник, разговаривали на посторонние темы. Арина с приязнью смотрела на меня, — видимо, время погасило вполне обоснованную злость, которую она должна была испытывать по отношению ко мне (с самого начала она была против наших с Таней отношений, и, конечно же, произошло то, чего мать больше всего боялась).
За чаем мы рассматривали фотографии младенцев.
— Такие пупсики, — с нежностью в голосе проговорила новоиспеченная бабушка.
На одной из фотографий я увидел святого Иосифа и машинально посмотрел на своё отражение на зеркальной поверхности стеклянной дверцы шкафа. Как будто совсем разные, но в чём-то совсем одинаковые. Я притворно улыбнулся, чтобы не заскрежетать зубами. Лицо Арины изменилось. Только что оно счастливо сияло, а теперь горькая усмешка таилась в уголках её губ.
Глазами, мимикой, едва уловимыми жестами, она дала мне знать, что догадывается о том, что я чувствую и что не могу выразить словами. «Я знаю, каково тебе сейчас», — молча говорила она. Мы молча сидели друг против друга, не нуждаясь в словах. Я слушал её безмолвный монолог каждой частицей своего существа, а она — мой. Я сурово молчал, словно сердце не сжимали раскаленные тиски, словно рыдание не теснило грудь и страшные ревнивые мысли не холодили голову.
Наконец, Арина нарушила тишину:
— Таня спрашивает, как бы ты хотел назвать малышей.
От такого неожиданного вопроса я поднялся, несколько раз прошёлся по кухне, потом, остановившись возле окна, посмотрел во двор, и, повернувшись лицом к Арине, сказал:
— Володя и Маша.
Мы обменялись долгим многозначительным взглядом. Арина сочла нужным кое-что добавить изустно.
— Что бы там ни было, вас с Таней слишком многое связывает. Она не из тех, кто, поднявшись по лестнице, убирает её за собой. Но это не значит, что ты можешь вдруг что-то себе возомнить. Просто Таня посчитала необходимым спросить мнение родного отца, как назвать детей, только и всего.
Когда я уходил, Арина сказала немного насмешливо:
— Давай, био-папа, не поминай лихом!
Я покидал квартиру Кондауровых в полном смятении. Давно не переживал я такого волнения. Очутившись у себя дома, я, наконец,
Я собирался пойти в ночной клуб, но передумал. Скоротал вечер дома, один на один с бутылкой водки, гоняя думы, одна мрачнее другой, и долго бушевал в ночной тиши, обуреваемый жаждой мести.
Глава 78,
В которой описывается моя встреча с Владиславом Коршуновым
В начале февраля произошло то, ради чего я замутил этот грёбаный Северный Альянс: меня представили самому Хозяину — Владиславу Коршунову.
Строго говоря, меня не интересовало это знакомство как таковое. Мне нужно было продвигать мой бизнес в Петербурге, в котором без знакомств не обойтись. Изначально я понятия не имел, кто такой Коршунов и через волгоградских знакомых вышел на Винцаса Блайваса. Который пообещал мне горы золотые, потому как он «в этом городе все вопросы решает». Оказалось, что в этой же структуре работает и мой двоюродный брат Ренат Акчурин. Они-то мне и растолковали, что почём и что из себя представляет Хозяин.
Я обращался к Блайвасу с просьбой вывести меня на руководителей здравоохранения в Петербурге (высокопоставленные чиновники департамента здравоохранения, главврачи больниц и другие лица, ответственные за закупки товаров медицинского назначения). Он организовывал кое-какие встречи (от которых было ноль результатов), но в основном пытался втянуть во всякие блудняки, чтобы развести меня на деньги. Все эти разводы мне давно известны, я сам одно время промышлял подобным образом. То, что я не повёлся, прибавило мне весу, Блайвас меня зауважал и предложил по дешевке офис в принадлежащем Коршунову здании, за которым присматривал.
Впрочем, не все предложения Блайваса были порожняковыми, но в целом, содержание Северного Альянса, этой левой убыточной конторы, было необходимо мне для создания видимости какой-то деятельности, чтобы оставаться в этом здании, принадлежащем Коршунову, в надежде, что когда-нибудь удастся выйти на него и начать, наконец, заниматься серьёзными делами.
Мне стало понятно, что от Блайваса проку мало, и я принялся плотно окучивать Рената на предмет обращения непосредственно к самому Коршунову. Но мой брат не нуждался в понуканиях, а сам по мере возможностей давил на Хозяина, на которого имел прямой выход. Тот в итоге действительно стал решать некоторые наши вопросы, самым серьёзным из которых стало знакомство с руководителем службы снабжения петербургского метрополитена — мы стали туда поставлять аккумуляторы и другую электротехническую продукцию.
Ренат был, разумеется, осведомлен, что мы завязаны с Сименсом, что весной в Волгограде состоится тендер на $5 миллионов, на который мы выходим с оборудованием этой немецкой компании. И он по своей инициативе нашёл людей, которые имеют влияние на руководство московского представительства Сименс. Главным действующим лицом, который мог решать вопросы, был некий Александр Маланюк, директор охранного агентства, которое работало с целым рядом немецких компаний (взыскание долгов, безопасность, и так далее). Но чтобы он стал с нами сотрудничать, он должен был получить одобрение Коршунова.