Карибский сувенир
Шрифт:
Вместе с Валентином Николаевичем мы листаем лоцию Карибского моря, просматриваем таблицы. Ага, апрель, май… повторяемость ураганов… Ну-ка, вот в этой графе… Вот: один-два раза в месяц. А в июне уже в несколько раз больше.
— Проскочим, — говорит с надеждой капитан, — а в июне мы уже дома будем… Кстати, заметил? Как будто дохнуло воздухом с кормы? По-видимому, северо-восточный пассат начинается. Как только он задует, сразу посвежеет.
Работаем у острова Гаити. В бинокль хорошо видны его возвышенности, зеленые долины, пальмовые рощи, плантации.
Здесь, на траверсе Гаити, мы отпраздновали первомайский праздник.
Было шумно
В разгар веселья, когда солнце уже клонилось к горизонту, кок принес блюдо с поджаристыми пирожками и, попросив тишины, сообщил:
— Эй вы, пираты! Слушайте сюда! В одном из пирогов есть сюрприз! Кто его найдет, тот будет на вечер… э-э… принцессой!..
Все засмеялись и принялись за пирожки: ах, кок, ну и придумал, в такой мужской бравой компании и вдруг — принцесса! Интересно, кто же будет принцессой? Может, дядя Витя? Или Санька? Или… В этот момент рядом с собой я услышал звонкий хруст и вскрик: Жаров подставил ладонь и вместе с поломанным зубом извлек изо рта… медную пуговицу.
— Ура! — взорвался весь стол. — Жаров — принцесса! Бородатая!
Некоторые из парней пожелали станцевать с бородатой и немного шепелявой от сломанного зуба принцессой, и Виктор выкидывал невероятнейшие па.
Солнце село, но алый закат еще долго полыхал на небе, над мачтами «Олекмы», над горами и долинами Гаити. Праздник закончился; матросы расходились по каютам — ведь завтра рано вставать на ярус… А я еще долго смотрел на быстро темнеющее море — там серыми молчаливыми тенями скользили американские эсминцы.
Тихая прохладная ночь опускалась над океаном. На небе оранжевыми сполохами догорала вечерняя заря. Я вглядывался в быстро темнеющий берег и с удивлением думал, что давно, еще мальчишкой читал о Гаити и мечтал побывать в Карибском море, увидеть остров своими глазами. Мечтал и смеялся сам над собой — слишком смелыми были мечты! И вот теперь я глядел на тот далекий экзотический остров. Его вершины растворялись в вечернем сумраке. Быстро темнело. С острова подмигивал нам одинокий огонь маяка.
Ставим последние ярусы. Настроение приподнятое: за последними ярусами будет переход в Гавану — и домой. И немного грустно: скоро нам предстоит расстаться с океаном, с этой синей солнечной далью, с вольным морским ветром, который так здорово прополаскивает легкие.
Стучит, содрогаясь своим металлическим туловищем, ярусоподъемник: грохот от него не тугой, маслянистый, с каким обычно работают двигатели, а какой-то булькающий. Может, оттого, что он ломался и стармех несколько раз ковырялся в его чреве, извлекая «лишние» детали. Теперь в машине осталась лишь цепь, передающая вращение от динамо-машины на ролики, да пара здоровенных зубчаток. Бригадир
Мы с Виктором стоим, облокотившись на планшир, и дожидаемся, когда бригадир крикнет: «Тунец!»
В прозрачной воде мелькают серые акульи тела. Впереди них, как дозор, шмыгают голубоватые, в черных поперечных полосах рыбы-лоцманы, плавающие обычно с акулами и питающиеся остатками их жертв, да головастые рыбы-прилипалы. Прилипалы накрепко присасываются к акулам широкими овальными присосками, расположенными на голове, и болтаются на акулах, свесив вниз тонкие хвосты.
Между прочим, принцип прилипальой присоски используется в некоторых странах при спасении подводных лодок, опустившихся на большую глубину. Принцип тот же — из-под присоски выкачивается воздух, и ее уже ничем не отдерешь от корпуса поднимаемого со дна судна.
Жаров сегодня не в настроении. Стоит рядом, курит и сердито хмурится — акулы опять объедают тунцов до костей. Но вот один за другим бьются на крючках несколько крупных целых тунцов.
— Отличные экземпляры! — оживляется Шаров и кивает мне головой. — Доставай блокнот. Мерить будем.
Всех тунцов мы тщательно промеряем по специально разработанной схеме. Эти промеры, которых у нас накопилось уже много, там, на берегу, в лаборатории, будут тщательно изучены и дадут дополнительные, очень важные сведения о биологии тунцов Атлантического океана, Саргассова и Карибского морей.
— Акула! Акула… Слышишь, Николаевич? — зовет меня Петрович.
Я отмахиваюсь рукой — черт бы побрал всех этих акул.
— Да это не такая! — поворачивает ко мне свое подсушенное солнцем лицо боцман. — Глазастая и длиннющая!..
Отложив блокнот, я бегу к борту: в воде бултыхается гигантская рыбина с вытаращенными глазами. Собрав всех, кто был на палубе, мы вытаскиваем акулу на судно и несколько минут стоим вокруг тяжелого неподвижного тела, рассматривая странную рыбину. У акулы небольшая голова, с «детским», как выразился Петрович, ртом, толстое тело, крупные грудные плавники и громадный, словно лопасть галерного весла, хвостовой плавник. Рыбу измерили: при общей длине в пять метров на хвост приходилось ровно половина — 2,5 метра! Вот так хвостик! Просто трудно найти объяснение — ну, а для чего ей такой? Что имела природа в виду, наделяя акулу маленьким ртом и громадным хвостовым плавником? И глаза… Они тоже очень интересны: очень большие и находятся в глубоких глазницах, чуть ли не сходящихся своими краями на затылке. Ну, с таким строением глазниц разобраться проще: глаза могут в них закатываться зрачками вверх, и акула, не поворачивая головы, видит, что делается у нее над головой.
Акулу, которую называют «лисица», мы с боцманом и старшим механиком ободрали, а шкуру заморозили: на берегу из нее получится превосходное чучело; правда, для него нужно где-то место подыскать. Ну да ничего! Что-нибудь придумаем.
Революционная Куба. Столица республики — город Гавана. Открываются живописные городские пейзажи. Малекон — набережная города. С одной стороны ее плещется море, с другой вздымаются в голубое небо изящные, легкие на вид дома-небоскребы.