Карибы. Ресторанчик под пальмами

Бланчард Мелинда

— Собрался на юг? — спросил Мак.

— Нет, я кровать забрать. — Боб ткнул пальцем в сторону пирса. — Мне надо платить за нее таможенную пошлину?

Несколько таксистов усмехнулись, и один из них ответил:

— На Ангилье надо платить таможенную пошлину за все.

— Таможня вон там, — показал рукой Мак. — Давай, сходи, проведай этих ребят. Им и заплатишь.

— Кровать надо сдать на склад, — сказал таможенник.

— Но мне же надо на чем-то сегодня спать, — резонно возразил Боб. — Я выехал из отеля.

Я думал, что можно заплатить пошлину и сразу получить кровать.

— Так не получится, — с суровым видом покачал головой таможенник. — Кровать надо сдать на склад и оформить ввоз, как полагается. На все про все может уйти два-три дня.

— Послушайте, — Боб пытался сохранять остатки спокойствия, — если я сдам кровать на склад, то мне придется спать на полу.

— Да отдай ты мужику его кровать, — раздался позади чей-то голос. Голос принадлежал Бенни. После нескольких минут препирательств, споров и угроз Бенни удалось уломать таможенника отдать кровать Бобу.

— В следующий раз все отправится на склад, — предупредил офицер, заполняя бланки и проставляя печати на каждой странице. Закончив работу, он сообщил Бобу, что таможенный сбор составляет пятьсот тридцать четыре доллара и шестьдесят четыре цента.

— Но это же больше половины стоимости самой кровати, — только и сказал потрясенный Боб.

— Да нет. В восточно-карибских долларах. Если хотите платить американскими, то это будет двести.

Двести долларов, вне всякого сомнения, меньше чем пятьсот тридцать семь, однако это тоже сумма немалая. И тем не менее Боб был рад, что теперь у него есть на чем спать.

Лучи закатного солнца отражались от крытой жестью крыши морского вокзала. Бросив на него косой взгляд, Боб направился к «Леди Одессе». Остов судна, выкрашенный светло-зеленой краской, практически сливался с водой цвета аквамарина. Примерно на такие кораблики можно натолкнуться где-нибудь в Южно-Китайском море или на Амазонке. Высоко, горделиво вздымался деревянный нос, а заднюю часть палубы занимала приземистая рубка. От палубы до пирса протянулась цепочка из нескольких людей, выгружавших из трюма и передававших друг другу мокрые ящики с рублеными курами. Ящики складывали на пирсе, и от них уже успела натечь лужа.

Боб попытался выкинуть из головы слово «сальмонелла». Картонные коробки с курами таяли на солнце, лужа вокруг них росла, становясь все больше. В глаза бросалась надпись на коробках: «ХРАНИТЬ В ЗАМОРОЖЕННОМ ВИДЕ».

Боб замер в ожидании, рассчитывая, что на него кто-нибудь обратит внимание, однако его продолжали игнорировать.

— Мне нужен капитан, — наконец изрек он. — Я хочу забрать кровать.

— Кэп в трюме, — сказал один из матросов, занимавшихся разгрузкой. — Ща, погодь маленько. Кур пересчитает и выйдет.

Боб сел на ящик «Хайнекена» и принялся ждать. «Чего ты хочешь? Это же Ангилья», — сказал он себе. Боб обвел взглядом паромы,

стоявшие на якорях в порту, и попытался представить долбленые каноэ, которыми пользовались индейцы араваки, жившие здесь до того, как британцы основали на острове свою колонию. Воображение нарисовало груженые рабами корабли, которые пригоняли сюда английские поселенцы.

«Леди Одесса» вздымалась и падала на волнах, тихо стукаясь бортом о резиновые покрышки, отделявшие ее от каменного пирса. Носовой швартов, натягиваясь, провисая и снова натягиваясь, издавал скрип, какой порой бывает, когда наступаешь на паркет. В заливе, разделявшем Сан-Мартин и Ангилью, постоянно дули несильные пассаты с востока. В тихий порт, рыча, вошел паром, оставляя за собой белый пенный след. «Леди Одесса» дико закачалась на волнах, которые постепенно сошли на нет, сменившись у берега мелкой рябью.

Боб глядел на поток пассажиров, хлынувший из парома, и ощущал себя настоящим туземцем. Туристы будут приезжать и уезжать, а мы с ним останемся. Теперь мы не залетные пташки, а местные жители. «Интересно, куда теперь ездить в отпуск?» — подумал Боб.

Мимо корабля по направлению к берегу проплыл человек в маске. Над волнами торчала трубка, через которую он дышал. Достигнув мелководья, пловец встал и с гордостью показал Бобу мешок.

— Омары, — пояснил он, когда Боб подошел посмотреть поближе.

— Как вы их ловите?

— На лассо. — Он поднял палку, длиной где-то метр двадцать, на конце которой петлей была закреплена проволока. — Ныряю и смотрю под камнями. Там как раз омары и живут. Потом я беру свое лассо, — он выставил вперед палку, будто тянулся к воображаемому омару, — накидываю ему петлю на голову… и все! Попался! — Мужчина резко отдернул палку, демонстрируя, как он все это проделывает, после чего протянул Бобу, чтобы тот смог ее тщательно осмотреть.

Боб с восхищением принялся разглядывать орудие лова, уделяя особое внимание проволоке на конце.

— И сколько вы сейчас наловили? — спросил он.

— Штук двадцать пять, и еще гарпуном окуня подбил! — Омары так сильно били хвостами, что мешок в руках мужчины раскачивался. — А че вы тут делаете? Здесь же встают грузовые суда.

— Да я тут кровать купил на Сан-Мартине. Вот пришел забрать. Только что-то никак не пойму, сколько платить капитану. А он занят. Кур разгружает.

— Давай посмотрим, может, чем и помогу. — Ловец омаров швырнул свой мешок на пирс и, подтянувшись, рывком вылез из воды. Сложен он был как Арнольд Шварценеггер. Тонкая талия лишь подчеркивала ширину торса и мощные плечи. Бицепсы незнакомца были толще, чем ноги Боба, а на бедрах бугрились мышцы. Видимо, из-за того, что он всю жизнь нырял и плавал.

Оставляя за собой влажный след, мужчина направился к «Леди Одессе», а Боб, ощущая себя маленьким и слабеньким, проследовал за ним.