Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
53. Дравей, Франция, 1910
Люди сражаются и проигрывают битвы, но то, за что они сражались, все равно наступает, несмотря на их поражение — и оказывается совсем не тем, чем они его считали.
В воскресный полдень летом 1910 года двое русских приехали на велосипедах в дом Лафаргов в Дравее. Это были Владимир Ленин и его жена, Надя Крупская. Ленин находился в эмиграции в Париже — после того, как в 1905 году во время восстания возглавил фракцию большевиков в российской Социал-демократической рабочей партии {2}. В январе 1905 в России произошло восстание, которое Энгельс
Люди восстали не только против царя и правительства, но и против капиталистов, которые пытались превратить российскую экономику в подобие западной капиталистической экономики. Это было повторением событий 1848 года, но на этот раз катаклизм разразился в отдельно взятой стране. К тому времени, как Ленин прибыл в Париж, правительство уже пошло на уступки. Была созвана Государственная Дума, ходили слухи о «новой конституции», «политических партиях» и «профсоюзах». Но, как и в Европе в период ослабления абсолютных монархий, Думе не хватало реальной власти. Реформы были всего лишь подачкой, а не действительным решением проблем, и фитиль революции продолжал тлеть.
Ленин испытывал отвращение к мышиной возне среди русских эмигрантов в Париже и предпочитал работать и учиться в одиночестве. Он уже встречался с Полем Лафаргом в 1895 году — тогда Лафарга удивило, как хорошо русские знают и понимают труды Маркса, — в 1910 году он решил нанести старейшине движения еще один визит.
Лафаргу было уже 68, и он был убежденным марксистом. Он отвергал любые примирительные жесты в сторону антисоциалистического правительства — социалисты должны были либо формировать правительство, либо оставаться в оппозиции (похоже на позицию Маркса в его ранний «лондонский» период) {3}. Спокойный и невозмутимый в молодости, Лафарг стал настолько радикален в своих взглядах после 50, что однажды напал на оратора во время одного социалистического конгресса. Его пришлось силой выдворять с трибуны {4}.
Этой непримиримостью они были похожи с Лениным, и молодой русский был приятно удивлен таким сильным революционным настроем {5}. Крупская описала их визит: Ленин разговаривал с Лафаргом о его теоретических работах, а она в это время гуляла с Лаурой по саду. Все это время, по ее словам, она испытывала восторг, смешанный с удивлением: «Вот я, рядом с дочерью Маркса!»
Она внимательно рассматривала и изучала Лауру, но не нашла в ней большого сходства с отцом — Лаура была в большей степени похожа на Женни фон Вестфален, чем на Карла Маркса {6}. Даже в зрелые свои годы она была очаровательна. Она красиво старела, хотя многие друзья отмечали, что она выглядит старше Лафарга, хотя между ними было три года разницы {7}. Как и ее мать, она давно и тихо работала за кулисами партии. Один случай в 1893 году показал это со всей ясностью: Лаура перевела на французский язык работу Энгельса «О происхождении семьи», когда другой переводчик откровенно запутался в работе {8}. Когда работа была опубликована, Энгельс удивился, почему в книге не указано ее имя {9}. Лаура ответила: «Я сама его удалила, не думаю, что это так важно — важнее, что я смогла оказать тебе эту небольшую услугу; и если ты доволен работой — это лучшая награда для меня» {10}.
Энгельс высоко ценил писательский и переводческий талант Лауры {11} (он неоднократно подчеркивал, что она была лучшим переводчиком работ своего отца), и после смерти Маркса привык полагаться на ее помощь. Лаура однажды сказала ему: «В первую очередь я хочу поблагодарить тебя за то, что думаешь
Лафарг тоже в значительной степени отошел от активной политической жизни {13}. Он был человеком, который познакомил с марксизмом Францию и Испанию — это и стало его главным и самым важным вкладом в социалистическое движение. Окрыленный революцией в России, он на короткое время вернулся в политику и участвовал в выборах 1905 года, однако его кампания против социалиста Этьена Миллерана была обречена с самого начала. Лафарг не прошел даже в первом туре {14}. Он был пережитком радикального прошлого.
Его волосы были все так же густы, как и в тот год, когда он начал ухаживать за Лаурой, только теперь они стали совсем белыми, как и пышные усы. У него были резкие скульптурные черты лица и хорошая осанка. Лафарг походил на зажиточного помещика — из тех, кого он всю жизнь нещадно высмеивал. На самом деле Лафарг так вжился в этот образ, что некоторые товарищи осудили его как «миллионера, живущего в замке», которого избегают даже старые друзья, поскольку он не желает давать им в долг {15}. Подобная критика была не вполне справедлива. Лафарг и Лаура славились своим гостеприимством, постоянно приглашая бедствующих или нуждающихся друзей на вечеринки и праздники в свой дом. Лафаргу нравились долгие обеды и разговоры о политике, часто перераставшие в споры. Сын Джонни, Робер-Жан Лонге, вспоминал, как его удивляла Лаура, строго критиковавшая мужа в подобных диспутах:
«Что до него, то каждый свой ответ он заканчивал своим звучным глубоким голосом, произнося одну и ту же фразу… «У женщин волос долог, да ум короток», после чего Лаура кидалась на него с кулаками, разумеется, в шутку» {16}.
Дети и внуки Женнихен часто гостили у Лафаргов, особенно после смерти Шарля Лонге в 1903 году. Но даже пока Лонге был жив, Лаура помогала ему поднимать детей на ноги. У Лонге был короткий роман вскоре после смерти Женнихен, за что Тусси и Лаура обиделись на него — но он так и не женился во второй раз. Он писал статьи для социалистических газет и некоторое время служил в муниципалитете Парижа {17}. Джонни пошел по стопам отца и деда — он стал одним из лидеров Французской социалистической партии. Мем воплотила в жизнь мечты своей покойной матери, которую она никогда не знала, о сцене, став оперной певицей. Замуж она не вышла {18}.
Лаура гордилась своими племянниками, но так никогда и не избавилась от саднящей тоски по годам жизни в Пиренеях, где умерли ее дети. Боль потери не прошла, но притупилась, а Лаура пыталась избавиться от нее и другим способом. Несколько раз соседи видели ее пьяной {19}.
25 ноября 1911 года Лафарги отправились в Париж — за покупками, пообедать, сходить в синематограф. Лаура купила себе новую шляпку. Садовник, видевший, как супруги вернулись, отмечал, что они выглядели очень счастливыми.
После кино они выпили чаю с пирожными {20}. Утром 26 ноября горничная слышала, как Лафарг сам открыл жалюзи, что он делал каждый день, но после этого наступила тишина. В 10 горничная забеспокоилась, поскольку Лаура не позвонила, чтобы несли завтрак — и, чувствуя, что что-то не так, позвала садовника, Эрнеста Дусе, чтобы он проверил, что с хозяином. Дусе постучал в комнату к Лафаргу, ему никто не ответил. Он вошел — и увидел, что Лафарг мертв. Он лежал на постели одетый, в вечернем костюме, в котором был накануне. Дусе кинулся в комнату Лауры. Она тоже была мертва — лежала в одной ночной рубашке на пороге своей гардеробной.