Карл Ругер. Боец
Шрифт:
– Судьба, – сказал на это Карл. – Меня вела Судьба.
– Сила ее велика, – согласился Март. – Пути неисповедимы, но и вы ведь из тех, кто рискует повелевать Хозяйкой.
– Знаете или догадались? – спросил Карл.
– Вычислил, – ответил Март. – Гадать, как вы, должно быть, знаете, мы не любим, а знание берем где можно, и бережем так долго, как получится. Вычислил.
– Это был случай, – грустно усмехнулся Карл и вдруг осекся, споткнувшись о «понимающий» взгляд аптекаря.
«А случай, кто он?» – спросил он себя.
Когда-то в Сдоме, на погруженной во мрак улице, он вспомнил слова Людвига Монца о случайности как приемной дочери
– Случай – взгляд Судьбы. Вы это имели в виду, мастер Март?
– Да, так, – кивнул Март.
– Значит, и вы не чужды убрской мудрости? – спросил Карл, ожидая, что на это скажет Строитель.
– Не чужды, – кивнул Март. – Но только это не их мудрость, господин мой Карл. Просто убру живут так долго и помнят так много… А истину эту знали еще в те времена, когда большинства нынешних народов не было и в помине. Разве что убру да нойоны должны помнить те времена, да и то, полагаю, многое позабыли в пути.
– А вы?
– А мы ничего не забываем, господин мой Карл. Ничего, никогда.
– Вообще-то надо бы нам серьезно поговорить, мастер Март, – сказал, не скрывая сожаления, Карл. – Но сегодня это никак не возможно. Может быть, завтра? Однако один вопрос я задать вам должен.
– Нет, господин мой Карл, – покачал головой аптекарь, – вы вправе рассердиться на меня и даже убить, но я не смогу ответить на этот вопрос.
– Вы знаете, какой вопрос я хотел задать? – поднял бровь Карл.
– Да, – коротко ответил Март. – Вы хотели спросить, кто вы.
– Любопытно, – признал Карл. – Стало быть, вы знаете?
– Дядюшка Медведь думал, что вы знаете, – сказал вместо ответа Март. – Я тоже сначала так думал. Но потом понял, что это не так. Впрочем, это ничего не меняет. Знаете вы или нет – и я и дядюшка остаемся вашими слугами. И я готов сделать для вас, господин мой Карл, все, что пожелаете. Все, что в моих силах, я имею в виду. Но на этот именно вопрос я, к сожалению, ответить не могу.
– Почему? – спросил Карл, чувствуя, как саднит пересохшее горло.
– Потому что нельзя, – объяснил Март.
Через полчаса, отягощенные двумя объемистыми, окованными сталью сундучками, какие – из-за их размеров и простой стальной оковки – и шкатулками назвать язык не повернется, они с Мартом спустились вниз и, испросив на то позволения, снова вступили в красочный женский рай. Видя, что женщины заинтригованы, Карл, не без умысла и удовольствия продолжая испытывать их терпение, нарочито медленно прошел в центр зала, к столу, на котором были разложены отрезы цветного шелка, и водрузил на него сначала свой, а затем и второй, принятый из рук молчаливого аптекаря сундучок.
– Благодарю вас, мастер Март, – поклонился Карл и, поднимая голову, перехватил ироничный взгляд герцога Корсаги.
– Я подумал… – сказал он, принимая иронию Людо как дружеское рукопожатие, – я подумал, что ваши наряды не будут совершенными без тех красок, какие способна подарить им одна природа.
С этими словами Карл достал из кармана два бронзовых ключа и один за другим отпер сложные, венедской работы замки. Теперь оставалось лишь откинуть тяжелые крышки, и любопытствующим взорам подошедших к нему женщин предстало сказочное зрелище вспыхнувших, как только пламя свечей осветило их, и победно засиявших всеми цветами радуги самоцветов и драгоценных камней. Еще тогда, когда Карл рассматривал принесенные во дворец ткани, ему подумалось, что без
«Мои женщины? – не без удивления повторил он про себя. – Мои женщины, мои люди… Не слишком ли часто я стал произносить слово „мой“?»
Но дело было сделано. Узы возникли, и разорвать их было бы низостью, недостойной настоящего мужчины.
– Мои, – повторил Карл, но уже с другой интонацией, как бы пробуя слово на вкус. – Мои.
Глава третья
Нападение
Карл вернулся к Деборе, когда нарождающаяся луна прошла уже половину Вдовьей тропы. Тихо скрипнула открывающаяся дверь – единственный звук, который мог потревожить ее сон. В покоях было почти темно. Три зажженные свечи, находившиеся в разных концах довольно обширного помещения, не рассеивали мрак ночи, едва разбавленный светом юного месяца, проникавшим в спальню через открытые окна. Впрочем, Карлу этого было вполне достаточно, и открытые глаза Деборы он увидел еще с порога.
– Прости, – сказал он, сбрасывая на ходу камзол прямо на ковер.
– Прощаю. – Ее голос был задумчив, но, как она ни старалась, скрыть от Карла свое раздражение ей не удалось. – Возможно, – добавила она, когда он был уже в изножии кровати. – Но, если ты сейчас же не обнимешь меня, я выпущу адата.
– Не спешите, сударыня! – рассмеялся Карл, буквально вылетая из штанов. – С адатом мне не справиться!
– А со мной?
– С тобой, милая… – он отбросил шелковое одеяло, которым она была укрыта, – с тобой…
А с собой? Но это была уже последняя мысль, на которую он был теперь способен.
– Герцог очень интересный человек. – Дебора села в постели и смотрела теперь на лежавшего на спине Карла.
– Хорошо, что ты это заметила, – улыбнулся он, не зная, впрочем, видит ли она его так же хорошо, как он ее.
– Тем не менее… – Этот оборот Карлу понравился, он говорил о многом. – Тем не менее, мне кажется, он может быть искренним другом.
– Он и врагом может быть искренним, – объяснил Карл. – Людо вообще исключительно искренний человек.
– Но тебе он друг.
– И тебе.
– И мне. А почему «Людо»?
– Так его звали на чужбине. – Карл непроизвольно опустил взгляд с губ Деборы на ее грудь.
– Ты можешь смотреть куда угодно, – спокойно сказала Дебора, – но со мной надо иногда и говорить.
Она была непоследовательна, разумеется, но Карл не стал спорить.
– Не волнуйся, женщина, – улыбнулся он, отмечая между тем, что видит она в темноте не хуже его. Во всяком случае, не намного хуже. – Созерцание твоих прелестей дарит мне чистую радость постижения красоты, но сейчас я с тобой только разговариваю. Так вот, герцог Александр служил в армии императора Яра. Тогда его звали Людо Табачник, потому что он не хотел раскрывать своего происхождения. Не знаю, поняла ты это или еще нет, но Корсага и Кьярго – родственные семьи. Нынешний цезарь – племянник герцога Александра, а жена цезаря – дочь Людо.