Карл у Клары украл кораллы

Ширяева Ирина

Но больше всех принца допекала именно Милли. Вообще-то старшая принцесса старательно поддерживала имидж эдакого ангелочка с белокурыми локонами и пухлыми розовыми губками. Однако это не мешало ей хихикать над братом.

А что такого? Подумаешь, детские дразнилки, среди которых «Карл у Клары украл кораллы» занимала не последнее место. Другой мальчишка не обращал бы внимания на такую ерунду, а Карл краснел, злился, заводился и отвечал колкостью.

Королева-мать не раз пеняла детям на недостойное поведение, а то и наказывала. Но это не шло королевским отпрыскам впрок. Едва утихомирившись, они принимались за своё.

Со временем взаимные насмешки приобрели характер традиционного соревнования в домашнем остроумии. И это даже как будто облагораживало нескончаемую перепалку.

Но как раз вчера Милли и принц рассорились в дым.

Дело было так.

После обеда Карл устроился в гостиной с опаловым камином, чтобы сделать в скетчбуке наброски выразительной головы горбоносого Какоши.

Вообще у принца ещё в раннем детстве обнаружили кое-какие способности к рисованию. Королев-мать тут же с восторгом взялась эти способности развивать и поощрять.

У принца были лучшие учителя, каких только можно выписать из-за границы. Ну потому, что в крошечном, но нереально богатом государстве Лихтендорф с обучением искусству живописи дела обстояли, прямо скажем, не очень. Молодёжь здесь обучали в основном искусству крупье, ювелира-оценщика, банковского клерка, гостиничного служащего и прочего персонала по обслуживанию роскоши.

К слову, цены в Лихтендорфе были столь высоки, что многие его жители ездили за продуктами либо во Францию, которая граничит с королевством на западе, либо в Италию – через границу на востоке. Так получалось дешевле, да и сами рубежи носили весьма условный характер.

Итак, набор заграничных учителей выглядел блестяще. Но были ли блестящими результаты? Да, все вокруг умилялись, любуясь на работы принца. Увы, это умиление подозрительно легко объяснялось желанием угодить королеве. Ведь ни для кого не тайна, с каким трепетным вниманием Клара-Ханна-Фредерика-Брунгильда следит за успехами своего младшенького в области живописи. Как гордится его пока особо не проявившим себя талантом. Хотя при этом, холя и лелея способности юного художника, королева продолжала держать самого художника в ежовых рукавицах.

Принцессы же за плохо скрытыми и необъяснимыми восторгами всегда сдержанной холодноватой матери по поводу скромного творчества Карла наблюдали с ревнивым недоумением. И находили в ситуации отдельную тему для колкостей.

Но вернёмся ко вчерашней ссоре.

Карл устроился рядом с опаловым камином, напротив картины Тициана «Урок музыки» и увлечённо набрасывал в блокноте профиль Какоши. А мимо по дворцовой анфиладе совсем некстати проходила Милли.

Любопытство заставило принцессу остановиться и заглянуть через плечо брата в скетчбук. Увидев ученические наброски, девушка хмыкнула и дежурно заметила, что эти карикатуры всё равно никогда не повесят рядом с полотном Тициана, которое – вот оно, висит, напротив.

Прямо скажем, так себе острота. Но юный художник обиделся. В привычно разгоревшейся перепалке принял посильное участие и старый попугай. Он вставлял в паузы обличительные вопли про вороватых тёзок принца и принцессы. Других слов Какоша просто не знал.

И вот почему бы этим воплям не вдохновить Карла на месть сестре и вообще всем Кларам во дворце? Может быть, именно в этот момент парню в голову пришла мысль утянуть у сестрицы колье? Устроить знатный переполох, чтобы родственницы надолго

запомнили и впредь поменьше к нему цеплялись. А Милли довести до рыданий и истерики, тем самым отомстив за все свои обиды.

И что мешает потом выдать эту авантюру за якобы остроумный розыгрыш? В рамках, так сказать, традиционного соревнования в домашнем остроумии, ха-ха. Принца, конечно, ждёт серьёзное наказание. Но сладкая месть того стоит.

В этой версии был лишь один изъян. Она не объясняла, почему на шкатулке, в которой хранилось колье, обнаружились только отпечатки пальцев его владелицы. Но это несоответствие меньше всего беспокоило юную сыщицу. Ведь сестрёнка-раззява запросто могла оставить своё ожерелье просто на туалетном столике. Или на письменном столе. Да на любой подходящей, а точнее – не подходящей для этого поверхности. И с этой поверхности украшение мог взять кто угодно. В том числе и Карл.

Эми додумала свою версию и осталась довольна. Полюбовалась её логической стройностью.

Однако, кроме стройности, версия имела ещё два взаимоисключающих качества – она была хороша и нехороша одновременно. Нехороша тем, что имела вид скандала в благородном семействе. Да не просто в благородном – в королевском! Неизменная мечта жёлтых журналюг и бессовестных блогеров. Они-то уж постараются, чтобы сыр-бор с кораллами лёг тёмным пятном на репутацию Карлзонов.

Но всё пока выглядело не безнадёжно – и здесь начиналась положительная сторона версии. Она заключалась в том, что конфуз ещё реально было потихоньку замять.

Во-первых, поговорить с Карлом и убедить его без выкрутасов и свидетелей вернуть колье сестрёнке. Во-вторых, поговорить с Милли. И уговорить страдалицу объявить с виноватым видом во всеуслышание: мол, тревога была ложной, ожерелье нашлось. Ну, упало там за комод или сама убрала в другую шкатулку и забыла. Не важно. Важно, что искатели нездоровых сенсаций останутся с носом.

Приняв такое решение и тем самым взвалив на себя нелёгкую миссию миротворца, Эми отправилась на поиски брата.

Первый блин комом

Вообще-то она знала, где в первую очередь надо искать принца. На верхней площадке Башни Всех святых.

Дворец имел причудливую архитектуру, соединявшую в себе самые разные стили. Первоначально сооружение возводилось как замок-крепость с зубчатыми сторожевыми башнями и машикулями. В эпоху ренессанса к нему пристроили нарядный светский фасад, который нынче видят с площади многочисленные туристы.

В последующие несколько веков пространство несколько раз достраивалось и перестраивалось. То добавлялись пышные лестницы и галереи в подражание Версалю, то, наоборот, ностальгически возвращались к суровому романскому стилю. В результате королевская резиденция Лихтендорфа приобрела на редкость своеобразный вид.

Дворец высился на вершине огромной скалы, как бы увенчивая своими башнями эту каменную громаду. Поэтому его пафосно называли короной Лихтендорфа.

Башня Всех святых как будто нависала над морем. С её верхней площадки открывалась захватывающая дух панорама бескрайних зеленовато-голубых водных просторов. Не удивительно, что именно это место выбрал юный художник для работы над акварельными пейзажами. Хотя Эми подозревала, что склонный к уединению Карл просто чувствует себя здесь более комфортно, чем в наполненной людьми жилом крыле дворца.