Карло Гольдони. Комедии_Карло Гоцци. Сказки для театра_Витторио Альфьери. Трагедии

Гольдони Карло

Вся эта смесь чудесного и забавного, все ребячества этих сцен заставляли зрителей, которые с детских лет знали от нянек и бабушек содержание этой сказки, следить с большим вниманием за всеми перипетиями ее сюжета, и души их были увлечены смелой попыткой воспроизвести ее в театре.

Под звуки марша появились Сильвио — король Треф, принц Тарталья, Леандро, Клариче, Бригелла и весь двор, чтобы торжественно отвести в город принцессу-невесту. Видя вместо нее арапку, не узнанную благодаря колдовству Морганы, принц приходил в ярость. Арапка клялась, что она — принцесса, оставленная здесь. Принц не мог не вызвать смеха своими стонами. Леандро, Клариче и Бригелла радовались. Они понимали истинную причину происшедшего.

Король Треф с важностью уговаривал сына сдержать свое слово и жениться на арапке. Он угрожал ему. Принц грустно соглашался, проделывая разные шутовские выходки. Раздавались звуки инструментов, и все общество направлялось ко двору, чтобы отпраздновать свадьбу.

Труффальдино не пришел вместе с двором. Он получил от принца прощение своих грехов. Принц дал ему звание королевского повара^{31}. Он остался на кухне готовить свадебный пир.

Следующая за уходом двора сцена была самой смелой в этой шутливой пародии. Представители партий синьоров Кьяри и Гольдони, находившиеся в театре и заметившие колкие остроты, делали всяческие попытки вызвать гневный шум в аудитории, но все их усилия были напрасными. Я уже сказал, что в лице Челио я изобразил синьора Гольдони, а в лице Морганы — синьора Кьяри. Первый был некоторое время адвокатом в венецианском суде, и его литературная манера отдавала стилем тех писаний, к которым привыкли адвокаты в этом почтенном трибунале. Синьор Кьяри хвастался пиндарическим и возвышенным стилем, но я должен сказать, с вашего позволения, что в семнадцатом веке не было у нас ни одного столь напыщенного и безрассудного писателя, который превзошел бы его невероятные ошибки.

Возбужденные взаимной ненавистью и злобой, Челио и Моргана, встретившись, разыгрывали следующую сцену, которую я перепишу целиком, вместе с диалогом.

Следует помнить, что если пародия не ударится в преувеличение, она никогда не достигнет желаемой цели. Поэтому надо снисходительно отнестись к капризу, родившемуся от веселого и шутливого ума, в основном как нельзя более дружественного к синьорам Кьяри и Гольдони.

Челио

(выходя стремительно, Моргане)

Злодейка-фея, я узнал все твои обманы; но Плутон мне поможет. Подлая ведьма! Проклятая колдунья!

Моргана

Что это за разговор, шарлатанский маг? Не задевай меня, а не то я задам тебе головомойку в мартеллианских стихах и заставлю тебя умереть от зевоты.

Челио

Мне, дерзкая ведьма? Я отплачу тебе той же монетой! Вызываю тебя на поединок в мартеллианских стихах. Вот тебе:

Отныне домогательством сочтутся беззаконным, Бесчестным, бездоказанным, защиты прав лишенным, Твои неосторожные и дерзкие деянья, Их вредные последствия, равно как волхвованья, И зло, всем в назидание, подвергнется клейменью, Искорененью полному, изгнанью, заточенью.

Моргана

Вот скверные стихи! Теперь моя очередь, ничтожный маг.

Скорее стрелы Фебовы, сверкающие златом, Презренным станут оловом или Восток Закатом, Скорей луна двурогая, чей свет прельщает очи, Небесное владычество уступит звездам ночи, Скорее реки дольные с их хрусталем певучим, Взмыв на Пегасе пламенном, вверх вознесутся к тучам, Чем пренебречь возможешь ты, Плутона раб негодный, Кормилом и ветрилами моей ладьи свободной!

Челио

О

надутая, как пузырь, колдунья! Подожди!

Развязка воспоследует в ближайших же явленьях На точном основании статей о превращеньях. Нинетта, ныне горлица, разрушит чарованье И скоро в первобытное вернется состоянье. Засим, на основании статей о ряде следствий, Клариче и Леандро твой впадут в пучину бедствий, А Смеральдину черную, ее злодейства ради, Истицу безнадежную, слегка поджарят сзади.

Моргана

О глупый, глупый рифмоплет! Слушай меня, я тебя устрашу:

На крыльях, воском спаянных, Икар, гордыни полный, Отважно к небу взносится, спускается на волны. Обременяют Оссою вершину Пелиона Титаны разъяренные, чтоб Зевса свергнуть с трона. Икары будут свергнуты в пучину океанов, И Громовержца молния испепелит титанов. Клариче на престол взойдет, твоим не внемля пеням, А принц, как новый Актеон, окажется оленем.

Челио

(в сторону)

Она хочет осилить меня поэтическими преувеличениями. Если она думает загнать меня в мешок, она ошибается.

Ввиду того, что речь твоя груба и неприлична, Ее незамедлительно опротестую лично.

Моргана

Пусть ныне королевство Треф страною вольной будет!

(Уходила.)

Челио

(кричал ей вслед)

Я предъявляю встречный иск! Тебе платить присудят!

(Уходил.)

Далее сцена изображала королевскую кухню. Никогда еще не было видано более жалкой королевской кухни, чем эта.

Остальная часть представления была лишь окончанием сказки, представленной во всех подробностях, за которой зрители продолжали следить с неослабевающим вниманием.

Пародия касалась теперь низостей и тривиальностей, а также пошлости некоторых характеров в произведениях обоих наших поэтов. Суть ее заключалась в невероятной скудости, неуместности и низменности.

Труффальдино был занят насаживанием жаркого на вертел. В отчаянии он рассказывал, что, так как в этой кухне нет вращающегося вертела, ему пришлось самому поворачивать вертел. В это время на оконце появлялась Голубка; между ним и Голубкой происходил следующий разговор. (Эти слова взяты из текста сказки.) Голубка говорила ему: «Здравствуй, повар!» Он ей отвечал: «Здравствуй, белая Голубка!» Голубка добавляла: «Я молю небо, чтобы ты заснул и жаркое сгорело; пускай арапка, противная тварь, не будет в состоянии его есть». После этого на него нападал чудесный сон, он засыпал, а жаркое превращалось в уголья. Так происходило два раза. Два жарких сгорели. Он поспешно ставил на огонь третье жаркое. Появлялась Голубка, и повторялся тот же разговор. Волшебный сон опять нападал на Труффальдино. Этот милый персонаж делал все усилия, чтобы не заснуть: его шутки, свойственные театру^{32}, были чрезвычайно забавны. Он засыпал. Огонь обращал в уголья и третье жаркое.