Карма против фатума

Силецкий Роман

– Да нет, конечно. Мы постоянно соревновались, боролись за власть – везде, где только можно: дома, на работе – и не только с Мариной, а ещё и с её отцом. Точнее, в их команде было двое игроков, а я всегда был воином-одиночкой. Возможно, если бы я работал не на него, половины конфликтов просто бы не было. Ещё он постоянно лез в наши отношения – думаю, он ревновал её ко мне. После смерти жены дочь была для него всем. Когда мы переехали и стали жить отдельно, наши с ним отношения испортились ещё больше. Он сам подарил нам этот дом, понимая, что дочь уже взрослая и хочет жить отдельно, но это было её желание, а не его. Больше всего он боялся одиночества, боялся его настолько, что готов был разрушить брак собственной дочери, лишь бы она всегда была рядом!

Глава 7

Игорь замолчал.

– Значит, тесть во всём виноват?

– Нет, виноват

во всём я. Во многом именно я вёл себя неправильно. Я только усугублял наши отношения, больше разрушал, чем созидал, постоянно ставил Марину перед выбором: я или папа. Я никогда не уступал, даже в мелочах, и с пеной у рта доказывал, что я прав, даже когда знал, что это не так. Больше всех страдал Димка, наблюдая за нашими многочасовыми скандалами. Он либо сбегал из дома, либо запирался в комнате и подолгу не выходил из неё, потому что я срывался и на него. Я начал пить ещё до развода. Просто в ту пору я не ударялся в запой, потому что меня держала работа, хотя с другой стороны, именно работа у Полянского сделала меня психопатом, который мог просто так сорваться и наорать на кого угодно в простой ситуации и которому часто требовалось расслабиться с бокалом и сигаретой в руках. Поначалу, когда я занимался проектами в сфере строительства в одной из дочерних компаний «Сказочной поляны» и был главным архитектором, мне всё нравилось, но как только в конце очередного отчётного периода подсчитывалась прибыль, мои проекты почему-то оказывались убыточными. Вскоре меня сняли с этой должности и перевели в главный офис, чтобы тесть лично контролировал мою работу, но я не торговец, я не работник офиса в классическом смысле этих слов и всегда знал это, но почему-то продолжал там работать и делать то, что мне было противно. Я не справлялся со своими обязанностями, часто задерживался, конфликтовал с коллегами по работе. Я часто приходил домой за полночь и был либо пьяным, либо взвинченным до предела. Естественно, когда домашние встречали меня со своими проблемами, требовали внимания к себе или предъявляли какие-то претензии, я буквально зверел, расшвыривал вещи, мог хлопнуть дверью или пнуть мебель. Я сам виноват во всех своих проблемах. Польстился на лёгкие деньги, на обеспеченную жизнь без проблем, забросил любимое дело, отдалился от всех, стал злоупотреблять алкоголем, но самое главное… все эти годы я знал, что со мной происходит что-то не то, понимал, чем это всё может кончиться, но продолжал двигаться вброд по этому болоту.

– Ничего не потеряно, – перебил его старец, – ты можешь изменить всё к лучшему в любой момент. Я знаю, что говорю банальные вещи, но это так и есть: выбирай сердцем, следуй мечте – и ты будешь благодарен судьбе каждый божий день. Ты же талантливый архитектор, ты знал Марину со студенческих лет, вы начали встречаться ещё в институте, насколько мне известно, и твой будущий тесть тогда ещё не лез в ваши отношения. Ты же хотел работать в Европе, она была не прочь уехать с тобой, тебе предлагали работу, жильё, но вместо этого ты пошел работать на Полянского, проектировать и застраивать многоквартирные дома, элитные посёлки городского типа, торговые центры, отели… Ты изменил себе, своей мечте, своему сердцу – и в итоге получил то, что имеешь. Откуда я знаю всё это, как думаешь?

Игорь посмотрел на соседа и не нашёл, что ответить.

– Марина рассказала об этом – мы разговаривали с ней на эту тему. Она описала твоё состояние более образно, но то сравнение, которое она использовала, очень точно отражает то, что сейчас с тобой происходит. Ты пошёл не по той дороге – да, она казалась тебе более короткой и освещённой, вроде бы прямой, но в конце концов завела не туда, куда нужно. И теперь ты в ужасе свернул куда-то в сторону и бежишь сквозь тёмную лесную рощу в надежде когда-нибудь выбраться на ту вроде бы тёмную, извилистую и ухабистую тропу, но чем дальше ты бежишь в эту тёмную гущу, тем больше начинаешь думать, что опять свернул не туда, куда нужно. Когда судьба ставит тебя перед выбором, тебе не хватает уверенности в собственных силах и в правильности принимаемых тобой решений. Ты сомневаешься, когда правильный выбор лежит на поверхности, и почему-то тянешь с принятием очевидного решения, и наоборот: когда решение спорное, ты спешно принимаешь его и всё равно продолжаешь сомневаться во всём.

Облака, повисшие над дорогой, темнели вслед за чернеющим небосводом и как будто впитывали в себя его, подобно большим комочкам ваты, под которые медленно затекали пролитые чернила. Игорь вспомнил, как однажды, когда Дима был помладше, он пришёл домой пьяный и на случайный вопрос любознательного сына – «почему каждый день темнеет небо» – ответил,

что оно втягивает в себя всё плохое, что успел натворить за день человек, чтобы это плохое не накапливалось где-то на Земле, не возвращалось потом от других людей, а за ночь, пока человек отдыхает и не творит чёрных дел, небо успевает очиститься и снова стать белым. И всё это делается лишь для того, чтобы каждое следующее утро у него появлялась очередная возможность начать что-то заново или шанс что-то исправить, пока ещё не поздно. А когда Дима поинтересовался, «сколько у него самого будет таких шансов», Игорь сказал, что это зависит от того, как он будет работать над исправлением собственных ошибок и плохих поступков, которые он будет совершать, когда станет взрослым. После этого сын долгое время был очень послушным ребёнком, пока не забыл этот случайный разговор с пьяным отцом. Игорь тоже забыл его, но почему-то сейчас, глядя в окно на чернеющее небо, вспомнил и подумал о том, что раз его жизнь ещё не закончена, шанс на то, чтобы успеть сделать ещё что-то, сыграть какую-то важную роль в чём-то или для кого-то, ему пока даётся.

– Он спешит в аэропорт, – заключил Виктор, – а напарник, по ходу, едет за ним.

– Значит, они оба будут валить, а мы тупо едем их проводить, что ли? – продолжая смотреть куда-то ввысь, пробубнил Игорь.

– Если и проводить, то только Костика и на небо, но не в самолёте.

– Они убьют его прямо в аэропорту? – забыв о своих философствованиях, включился в разговор Климов. – Там рамки на входе, полно ментов, камер всевозможных, да и просто там много народа.

– Они проворачивали и не такое, и потом – убрать человека можно разными способами, да так, что потом не каждый патологоанатом хоть что-то найдёт.

Климов снова уставился в окно и задумался над тем, что сказал ему Виктор, а собеседник продолжал следить за перемещением противников. Спустя несколько минут «Волга» остановилась на парковке одного из дальних терминалов областного аэропорта.

– Значит, рейс международный. Дурак ты, Костя! – сказал Виктор и прибавил скорость.

Игорь отвлёкся от своих думок и посмотрел на GPS-навигатор. К горевшему на экране красному маркеру приближались ещё два разноцветных объекта, но их машина была ближе к цели. «Мазда» въехала на стоянку терминала «C» и встала буквально в двадцати метрах от «Волги», в соседнем ряду и нос к носу.

– Ты зачем стал напротив? Хочешь сумки донести помочь?

– Собака ищет хвост за спиной, пытаясь ухватить его сбоку, но никак не перед собой, – так что будь спокоен, тем более там нет никого; он уже бегает в поисках нужной очереди, а может, и от кого-то.

– И что? Будем сидеть слушать радио?

– Я пойду в терминал, а ты можешь слушать радио, только негромко – чтобы ты слышал звонок своего телефона.

– Что?

– Заблокируй двери и не опускай стёкла, даже если в окно постучится заплаканный ребёнок с какой-нибудь просьбой. Я скоро, – проигнорировав вопрос, продолжал Виктор. – Я оставляю тебе ключи на тот случай, чтобы ты смог свалить, если к тебе будут ломиться или я не вернусь по какой-то причине. Если что – жучок есть и в этой машине; будь в ней или поблизости, и я на тебя выйду.

Игорь выполнил инструкции Виктора и заблокировал двери. На стоянке зажглись фонари, один из которых осветил часть «Волги». Минуты тянулись, как сыр, расплавленный в микроволновке, тишину нарушали лишь самолёты, маневрировавшие на лётном поле. «Красный маркер» приближался к парковке, вслед за «Маздой», и вскоре в нескольких метрах от Игоря проехал «Ниссан». Климов пересел в кресло водителя, чтобы не быть у окна, мимо которого только что проехал объект наблюдения, и убедился, что ключ зажигания находится в замке. Из «Ниссана» вышли двое: Антон и какой-то незнакомец в костюме и с чемоданчиком, на вид ему было под пятьдесят. На всякий случай Игорь откинул спинку сиденья назад, чтобы его лицо находилось подальше от лобового стекла. Антон несколько раз посмотрел по сторонам, пройдя мимо фонаря, где стояла «Волга», и последовал за незнакомцем, который уже направился в аэропорт. Вдруг что-то задрожало у рёбер, а затем заиграло знакомой мелодией. От неожиданности Игорь вздрогнул и потянулся за телефоном.

– Опиши второго, – вырвалось из динамика мобильного, как только Климов принял вызов.

– Достаточно высокий, коротко стриженный, около пятидесяти… – начал Игорь.

– Это грим. Мне нужна походка, жесты, мимика.

– Походка обычная, широкие шаги… какая к чёрту мимика – я его толком не видел. У него череп какой-то странной формы, как будто неотёсанный. Может, мне так показалось потому, что он стоял под фонарём, или потому, что на нём почти нет волос.

– Он делал что-нибудь? Опиши подробно.