Кармелита. Наследники: лёд и пламя
Шрифт:
– Знаешь, чего он хочет?! – Жданов снова дернул блондинку за прядь светлых волос. – Он тебя хочет! Твой Аркашенька! А ещё он хочет, чтоб ты трахалась со всеми его конкурентами и приносила нам прибыль!
Жданов наконец сумел обеспечить себе беспрепятственный доступ ко всем интимным местам любовницы. Да, он был возбужден, но ещё больше он был зол.
– Ты согласна?! – он резко вошел в неё, заставив вскрикнуть. – Согласна? Хочешь, чтобы тебя ебли во все щели какие-нибудь магнаты?!
Снова толчок и ещё и ещё. Дину душили слезы. Горечь и обида за прежние его слова и поступки – пустяки
– А я тебе не позволю! Слышишь?! Ты будешь со мной или вообще не будешь!
Дина лишь что-то промычала.
– Что скажешь? – Жданов ещё раз совершил фрикцию. – Не слышу!
Дина снова вскрикнула сквозь слезы. Она хотела прекратить эту пытку над своим самолюбием и над своими чувствами. В кого же она влюбилась?! В монстра? А что, если Бергер был прав, когда однажды сказал ей, что Жданов – тиран? Неужели за красивой оболочкой скрыта уродливая и жестокая душа?
– Дина?! – блондин был на грани. – Не слышу! Ответь!
Ещё толчок и ещё… Жданов даже не держал её, она просто уже не могла дергаться.
– С тебя хватит? – Стас развернул Боеву к себе лицом и убрал с него пряди волос. – Или продолжать?
Дина зажмурилась. Ей было больно. Везде, но больше всего внутри… в душе и в сердце… он предал её любовь. Раз. Первый раз. Предал.
– Хватит?! – Жданов сжал её бедро. – Ты усвоила урок?!
– Д-да…
С этими словами, посчитав, что его объяснения были доходчивыми и адекватными, Жданов кончил, не заботясь о состоянии Боевой. Он оттолкнул девушку от себя, восстанавливая дыхание. Она безвольно рухнула на пассажирское сиденье лицом вниз…
Спустя пять минут он привел себя в порядок и оделся. Вышел из машины и осмотрелся. Вроде, все нормально. Во всяком случае, свидетелей их «уроков» не наблюдалось.
Стасу не хотелось, чтоб Дина кому-нибудь разболтала о том, что он так с ней обошелся. Может, слишком жестоко. Но ведь он заботился о ней? О том, чтобы её не имели всякие там денежные мешки. И за это она должна быть благодарна. Он не выгнал её тогда, когда ей некуда было идти, и оберегал… И сейчас он сделал это только для того, чтобы уберечь её от Бергеровских наседаний. Она должна быть послушной. Она должна привыкнуть к тому, что его слово – закон. Жданов хотел, чтоб Дина была с ним. И он удержит её в узде. Сумеет. И пусть Бергер до конца дней дрочит на фото блондинки в душе и жалеет, что Жданов обошел его.
====== БОНУС (часть 3). ======
Удар… удар… удар… костяшки пальцев болезненно реагируют на соприкосновение с грубой боксерской грушей. Кожи на них давно нет и в помине – только вздувшиеся и кровоточащие ссадины. Жданов лупил не только по мешку, набитому песком, но и по стене, время от времени. Он готов был разорвать любого, кто посмел бы сейчас к нему подойти. Он надеялся, что станет легче, но пульсирующая боль, рывок за рывком, возвращала его к тому моменту, когда он решил воспитывать Дину, применяя грубую физическую силу. Конечно, блондин знал, что с женщинами так не обращаются, однако бессознательная ревность к Бергеру и злость лишь распаляли сильнее. Она – лишь его. Она – лишь для него. Никаких отступлений от этого табу. Жданов чувствовал себя слабым против Боевой.
Двое суток блондинка не выходила из комнаты, не подавала никаких признаков жизни, а он не смел нарушать её покой, хоть и волновался. Он понимал, что сейчас она должна осознать, насколько от него зависит, принять тот факт, что это она живет с ним, а не он с ней.
Раздался телефонный звонок – как всегда некстати. Жданов, переведя дыхание, снял трубку.
– Стас?! – Аркадий почти кричал.
– Что? – недовольно буркнул блондин.
– Нам полный пиздец! Слышишь?!
– Что ещё случилось?
Бергер умел испортить всё на свете. Он умел сделать так, что хотелось просто повеситься. Жданов много раз задавался вопросом: почему именно Бергер встретился ему тогда в том казино? Почему именно этот скептик, не признающий ни малейшего полета души, отрицающий всякое божественное вмешательство и начало, всегда и во всем скурпулезный, дотошный, ушлый… Стас даже и не подозревал, что сможет подобрать столько характеристик для друга. Тем не менее, Жданов считал Аркадия другом. Близким и лучшим.
Только поэтому Стас, вздохнув, произнес только одно слово «буду». Правда, он не учел, что есть ещё одно немаловажное «ходячее недоразумение», которое нужно было уговорить ехать с ним.
Жданов вошел к Дине без стука. Дверь на удивление не была заперта. Блондинка лежала поверх одеяла, свернувшись, словно змея. Стасу понравилось это сравнение. Дина походила на змейку – красива, загадочна и опасна. Только вот он знал, что даже змей можно использовать, если уметь их «ловить», не давая впрыснуть яд.
Мужчина присел на край кровати и протянул к Боевой руку – та сразу вскинулась и почти по-змеиному зашипела. Жданов не прикоснулся к ней. Рука замерла в воздухе.
– Не смей! – Дина вскочила. – Не смей меня больше трогать!
Мама, моя любовь нелепа,
Как первый блин…
Мама, я клином из себя
Выбиваю клин.
– Успокойся, – Стас тоже поднялся. Он понимал, что доводить Дину до крайности не стоит. – Я пришел сказать, что нас ждет Бергер. Что-то случилось.
А я любил – бросал и ловил,
Покуда тебя не встретил!
Ты сама себя спросила и дала ответ,
– А какое мне до этого дело?!
– Дина, не тупи! – блондин помотал головой. – Ты же с нами в одной доле! Не время выяснять отношения – мы все можем влипнуть…
Что бы ты ни говорил мне –
Это полный бред!
– Влипнете вы с Бергером. Меня приплетать в ваши аферы не надо!
Белоснежная снаружи,
А внутри – скала,
Сохрани меня –
Разрываюсь напополам!
Дина никак не могла определиться, чего же она хочет на самом деле: уйти и оставить Жданова с носом или же наоборот помочь ему, дураку такому, показав тем самым, как нужно прощать промахи. Боева знала, что первый вариант для неё практически невозможен – ей некуда идти. Можно, конечно, напрячь старых знакомых Проскурина, но в очередной раз оказываться в лапах этих торговцев людьми не хотелось. Второй вариант означал бы полное повиновение Жданову и превращение своей жизни в кромешный Ад. Что же лучше? Есть ли оно, лучшее, вообще?