Карнавал лжи
Шрифт:
Новый голос вынудил её вздрогнуть – и снова замереть.
– С твоей стороны неосмотрительно было оставлять мальчишку одного, девочка моя. Очень неосмотрительно. Что бы там он про себя ни думал. Ох уж эти молодые люди с их самомнением… Небольшой урок пойдёт на пользу его гордыне, как считаешь?
Судорожный выдох. Приглушённый мальчишеский стон сквозь закушенные губы.
Слышать это было больнее, чем душераздирающие вопли.
– Кричи, мальчик. Лучше сразу. Всё равно ведь заставлю.
– Таша, беги, прошу!..
…и
Таша замерла на полуобороте.
– Это неправда, – вымолвила она, заклиная не то Лес, не то призраков за своей спиной, не то саму себя. – Вы мерещитесь мне.
– Мерещимся? И это тоже мерещится?
Сдавленный крик Алексаса заставил её зажмуриться.
Таша стояла, из последних сил удерживая тело на месте, сопротивляясь всему своему существу, больше всего на свете желавшему обернуться.
…если это и вправду они…
…если враг сейчас за её спиной, мучает её друга…
…если…
Таша зажала уши ладонями – и помчалась вперёд, вперёд, вперёд по прямой, как стрела, тропе.
Это неправда, неправда, непра…
…под ногу что-то подвернулось, на миг подарив пьянящую невесомость полёта. Чудом успев подставить руки, Таша рухнула на россыпь кроваво-алых маков. Вдохнув пыльцу, ударившую в нос сладким до приторности запахом, закашлялась и вскинула голову.
Поляна, на которой она лежала, от края до края заросла цветами: ландышами и фиалками, незабудками и вереском, васильками и сонмом других. Цветочный круг стеной обступали раскидистые голубые ели. Сверху искрилось звёздами ночное небо.
Пока Таша моргала, пытаясь найти взглядом тропу и понять, не очередная ли это ловушка Леса, посреди поляны вихрем взвились в воздух цветочные лепестки. Пёстрое облако закружилось миниатюрным ураганом и сложилось в очертания нагой человеческой фигуры: высокая грудь, тонкая шея, длинные волосы, женское лицо, сотканные из белых, красных и голубых соцветий, дрожащих в воздухе.
Фея…
Таша поднялась на ноги.
– Приветствую, – сказала она, на всякий случай склонив голову.
За её спиной послышались смешки – на грани слуха, будто призрачные отзвуки женских голосов. Что-то невесомо коснулось её волос – точно проказливый ветер погладил её затылок. Таша вздрогнула, но не обернулась: едва ли правила Леса не действовали здесь, в самом его сердце.
Другие феи не спешили показываться пришелице, предпочитая забавляться и наблюдать.
– Я прошла через Лес, чтобы просить глоток воды из вашего источника, – произнесла Таша.
Страшно не было. Что-то подсказывало ей: раз она дошла сюда, раз прошла через арку и выдержала испытание всеми страхами и искушениями, она имела право просить об этом. Не требовать, конечно, но просить – точно.
– Зачем тебе это?
Цветочные губы не разомкнулись для
Последнее испытание.
Хорошо, что у Таши был готов правдивый – и очень уместный в данной ситуации – ответ.
– Чтобы спасти друзей от смерти.
– Мы можем дать тебе могущество. Золото. Власть. Оружие. Это лучше простой воды.
Цветочное лицо не шевелилось, только лепестки слегка колебались от неощутимого ветра, придававшего им форму. В цветочных глазах не было ни зрачков, ни белков, но Таша всё равно чувствовала взгляд создания Леса на своём лице: взгляд, успешнее мороза пробиравший мурашками до костей.
– У меня могла бы быть власть. И золото. И могущество. И я бегу от них.
– Потому что боишься?
За спиной Таши снова зазвучали смешки.
Навряд ли феи любили трусов. Но, к счастью, на этот вопрос у Таши был готов ещё один уместный правдивый ответ.
– Потому что я не готова к ним. И едва ли однажды буду готова.
Цветочная фигура склонила голову набок.
Ландыши и фиалки у её ног покачнулись, прежде чем растаять в воздухе, – позволяя проявиться там же роднику, обложенному мшистыми тёмными камнями.
– Однажды – будешь. Однажды – была, – шепнула фея. Изогнула ладонь в приглашающем жесте. – Держи, человечье дитя. Ты заслужила наш дар.
Таша не стала задавать вопросов. В конце концов, едва ли она получила бы ответы, которые смогла бы понять. Поэтому просто склонила голову ещё ниже – и, приблизившись, не глядя фее в лицо, опустилась на колени перед источником и его хозяйкой.
Сдёрнув варежки, сложенными ковшиком ладонями она зачерпнула пригоршню воды: студёнее льда, прозрачнее стекла.
Первый же глоток прокатил от горла к животу волну холода, словно она выпила жидкий лёд. Голова взорвалась изнутри болью, заставившей закричать, и видениями, что замельтешили перед глазами яркими вспышками.
…умирающая волчица на залитом кровью ковре…
…мёртвый Арон на красной глине…
…альв, величающий Ташу «её высочеством»; воины среди вспышек заклятий; она сама, ловящая ветер невесть откуда взявшимися крыльями…
Это не видения, вдруг поняла Таша.
А затем – вспомнила.
…боль достигла высшей точки, выжигая что-то в голове безжалостным огнём, и исчезла.
Спустя некоторое время Таша сумела понять, что лежит на снегу, скрючившись, дыша часто и отрывисто. Ещё спустя какое-то время – приподняться и оглядеть ночной лес. Лёд, обливший берёзы и рябины, слабо серебрился в лунном свете; феи исчезли вместе с обманчивой зеленью Зачарованного леса.
Вместе с ментальными барьерами, наложенными Ароном на её сознание.