Карт бланш во второй жизни

Мор Ника

Мы понимали, что возможно это последний раз, когда мы говорим, видим друг друга, можем прикоснуться. Что сказать? Какие слова верные?

Мне было жаль Пьера. Все стремления, усилия маленького мальчика, который не отчаялся и с упорством достойным уважения, каждый год пытался спасти меня на протяжении многих лет, сейчас, в эту секунду рушились! В том момент, когда казалось, что счастье возможно, что все сложности позади. Столько сил, столько борьбы и все в пустую…

Я крепко обняла мужчину, чтобы он не видел, как я плачу. Чтобы не рвать его сердце на части. Рыдала

не от жалости к себе, я переживу то, что мне приготовила судьба. Я не хочу, чтобы это событие надломило его. Моего доброго, милого, великодушного мальчика.

Все двадцать минут, отпущенных мне, я обнимала Пьера. Он что-то говорил, гладил по спине. А я пыталась запомнить его голос, запах, тепло рук. Близкого, родного человека, в котором так нуждалась. Когда время вышло, я подняла голову и подарила прощальный поцелуй.

– Прощай, Пьер.

– Нет, нет, не говори так. До скорой встречи. Если ты не вернешься через год, я отправлюсь за тобой. Дай мне слово, что будешь писать, чтобы я знал, что с тобой все хорошо. – он смотрел мне в глаза, держа лицо в ладонях.

– Конечно. Конечно, буду писать.

– Пора. – подал голос дракон, стоящий сзади.

Я в последний раз провела рукой по щеке Пьера, развернулась и пошла за драконом.

– Долго нам добираться? – спросила у Калеса.

– Два дня на лошадях до границ и день до академии.

– Мне нужна бумага и ручка. – я решила, что ни за что не подвергну жизнь Пьера опасности. Я знаю, как быть. Видела в фильме. Я напишу ему письма. Двенадцать месяцев, двенадцать писем. Если почувствую, что мне угрожает опасность, найду способ отправлять их в определенные дни. Ты должен жить, Пьер, должен. Не подвергая свою жизнь опасности. За меня, за себя, за всех, кто потерял надежу и нуждается в том маленьком мальчике, который выстоял во время бури и прошел все испытания.

– Я предоставлю вам бумагу, но только после того, как разрешит глава делегации.

Я устало кивнула головой. Из меня как будто вмиг выкачали весь воздух. Мне не хотелось ни думать, ни бороться. Внутреннее опустошение выедало меня.

Вышли за ворота. Вся команда во главе с поломателем моей жизни уже сидела в седлах. Только одна лошадь стола без седока. Вариантов немного. Бегу либо я, либо капитан команды. Посмотрела на Калеса.

– Кто из нас бежит?

– Куда?

– Очевидно, что к вам. Я спрашиваю, лошадь одна, как поедем? По очереди?

Мужчина улыбнулся. Улыбнулся?

– Если глава разрешит, поедешь со мной.

– А если нет? Рядом побегу?

– Если нет, поедешь с ним.

– С кем?

– С главой. – мой зажигательный диалог с Калесом прервался резким отрывом от земли.

Через секунду поняла, что сижу боком рядом с главой делегации на лошади.

– Ноги раздвинь, сядь нормально.

НИКОГДА! Никогда в моей долгой жизни фразу «ноги раздвинь» не говорили с таким безразличием. Да даже не безразличием, а с легким раздражением. И не важен контекст. Испепелила взглядом мужчину, но села нормально. Все же путь не близкий.

Как оказалось, нормальная эта поза только для тех, кто регулярно практикует езду верхом.

Для меня данное развлечение в приюте было недоступно. Поэтому, нужные в этом нелегком ремесле мышцы, оказали не натренированными.

Выехали мы после обеда. К вечеру перепробовала всевозможные позы сидя в седле. Сдвигала ноги, раздвигала, сгибала, разгибала, наклонялась на мужчину, отодвигалась. К концу обнаглела до такой степени, что просто висела на шее, как обезьянка. В оправдание хочу сказать, что ног я уже не чувствовала и просто боялась слететь с лошади. Мужчина стоически переносил мои гимнастические извращения, остальные участники похода с интересом наблюдали. Чего ожидали – не знаю. То ли когда я все же упаду, то ли когда мужчина психанет и меня прикопает.

Доехав до гостиницы мужчины спешились. Только мой герой сидел в седле не двигаясь. Когда у всех забрали лошадей и они отправились в дом, он сказал: - Можете уже отпустить шею?

– Нет.

– Почему?

– Во-первых, я не чувствую ног и вертикальное положение занять не смогу, исключительно горизонтальное. И до помещения смогу только ползти, позоря себя и вас. Вам оно надо? Да и боюсь это будет долго и мучительно. Во-вторых, у меня свело пальцы. И разжать я их не в состоянии.

Мужчина тяжело вздохнул. Потом попытался разжать мне руки. Я в ужасе не только не разжала, но еще и плотно прижалась к нему. Это он меня здесь бросить хочет? Зачем тогда тащить было в такую даль? Я что делать то буду?

– Ай, больно, больно, больно. – тихо заскулила.

Мужчина подхватил меня на руки и одним движением спрыгнул с лошади. После быстрым шагом отправился в дом.

– Комнату и ванну с теплой водой. Немедленно.

Комнату нам определили молниеносно, так же быстро доставили в нее бадью и воду. Глава делегации, прямо в одежде, вместе со мной опустился в теплую воду. Так и хотелось сказать: «О-о, тепленькая пошла! Потрите мне спинку, пожалуйста!» *. (* «Ирония судьбы или с лёгким паром»).

Помните, что говорила, что не чувствую ног? Как только опустилась в воду – почувствовала. Стало жечь все натертости. Из глаз брызнули слезы.

– Что? Где болит?

Я позорно разрыдалась. Дали знать о себе напряжение, прощание с Пьером и жгучая жалость к себе, несчастной. Текли слезы, сопли. Мужчина стирал их с моего лица.

– Ну, теперь то скажешь, что болит?

– Все болит. От вашей лошади болит. Я вообще первый раз еду верхом. Хоть бы спросили. – приготовилась ко второму заходу истерики, чувствую, опять накрывает.

– Я больше на нее не сяду. Дайте мне карту, я медленно сама дойду. – говорила и параллельно икала.

Мужчина сидел и задумавшись смотрел на меня. Жалеет, наверное, что взял с собой. Я же видела себя, какая я красотка, когда плачу. Нос и лицо краснеют и распухают, глаза – щелочки.

Встал и перешагнул через край бадьи. Часть воды оказалась на полу.

– Я сейчас вернусь. – вышел из комнаты.

Через пять минут вернулся с литровой банкой мази. Знакомая банка. Похоже, с Вальтером в одном месте закупаются. И вон, в чистой и сухой одежде. А я как? Снова всхлипнула.