Карта и другие стихотворения

Перевод книги сделан при помощи Министерства культуры и информации Республики Сербия

Сербика

Я знаком с Гойко Божовичем уже не один год. Это человек разносторонних талантов, и еще во время первого нашего знакомства я понял, что он – великолепный издатель. Начав с нуля, он создал прекрасное издательство «Архипелаг», одно из самых значительных в современной Сербии. Книги, изданные им, отличаются высокой полиграфической культурой, и, что характерно – в отличие от большинства наших

издателей он ничуть не боится издавать МАЛЕНЬКИЕ книги. То есть небольшие по объему, но в прекрасных, высокохудожественных переплетах.

Но, наверное, не это есть самое главное достоинство Гойко Божовича. Помимо издательской деятельности (которая включает в себя и составление антологий), он прекрасный эссеист, литературный критик – что, в принципе, не удивительно. Главное – он совершенно замечательный поэт. Да, он пишет не совсем привычным для русского уха верлибром, то есть свободным, нерифмованным и не всегда ритмичным стихом. Иной раз мне кажется, что он мог бы высказать свои мысли – несомненно глубокие, философские, отмеченные осмыслением трагической истории своей родины и своего народа – прекрасной философской прозой, но… Проза такой глубины и серьезности требует некоторой сухости, отстраненности, многословности, эдакого академического взгляда со стороны. Но это не для Гойко. Не случайно в некоторых его стихах появляется образ человека, глядящего либо над водной гладью, либо с укрытой туманом высоты – взгляд человека, который видит опасные грани нашего бытия, переступив которые, можно или рухнуть в ад, или – спастись, выйти к светлому миру из нашего – чего там греха таить, страшного времени. И выразить все это можно только так – не сухой и глубокомысленной прозой, а рвущимися из самого сердца поэтическими образами.

И если идти дальше, то становится понятным: это и есть высшее выражение поэзии, поэзии, не скованной железными законами рифмы, размера и прочих, казалось бы, обязательных, таких привычных для нас правил стихотворного сочинительства. Поэзия Гойко Божовича – поэзия сердца и души, не скованная формальными правилами. Внимательно читайте и перечитывайте его стихи – и вам откроется очень многое.

Василий Соколов,

переводчик, литературный редактор серии «Сербика»

Поднимались и падали голоса.Словно приборы застольные звякали,Доносясь до террасы, с которойВсе, что видели мы, стало явью.И с которой мы с сыномСурово смотрели вперед, в тело города,Будто в плоти его я откроюТо, что прежде не видел ни разу,Картины, причины всех голосовИ голоса всех причин.Смех накатывал точно волнаИз глубин почерневшего моряИ исчезал, ничего не сказав,Оставив надломанными слова:«…это перед войной…»«…мы теперь исчезаем…»«…о, как мы устали…»Вот и все, что он произнес. Выхожу я в полуденный свет.После дней, прошедших при комнатном свете.Голоса, что меня вопрошалиИли доверчиво мне улыбались,Заменились быстрыми звуками утра,Которые сон изгоняют.Так завершились два дня перемирия,Что мы подписали почти без надежды на вечность,Все-таки веря, что время позволит намТо, чего мы хотим в этой жизни.Наступает неделя, она важнее других,Всех недель предстоящих,Но она утеряла достоинствоВ глазах предстоящего дня. Устрашающий утренний мир морского залива,Порт, налетевший на брошенные суда,Тень, что попала в капкан отступленья,Следы, что оставил матрос с потерпевшего крах корабля,Или бог из давно всеми забытого древнего мифа,Песок, смешавшийся с едким потом,С энергией желез, уставших от жизни,Лупа, забытая в спешке после пустой болтовни,Книга, брошена после прочтенья под солнцем,Открытая на странице,Где дрема обрушила видимый мир,Который вчера был еще таким новым,А

нынче бумага стала старше себя,Древность, добытая в свежих раскопках,Устрашающий утренний мир морского залива. Я сейчас бы рванулсяВ пространство пейзажа из окна кабинета —К смутным травам,К деревьям, заснувшим в себе,В мир, прикрытый смолой.Это точно гарантию дастНа один единственный день,Если я вдруг останусь там,В последнем пространстве пейзажа.Я найду себе место, которого здесь не найти.Чтобы увидеть птичий полет,Обычный, ленивый, иль тот,Что вдохновеньем теснится в груди,Нужен дар.Потому как глядящего надо узреть.Того, кто отрекся, чтоб видетьНас, созерцающих стену,Что рушится в пропасть,Видящих, как граница света и тьмыУползает к знакомому некогда горизонту,И свое отражение в светлых морщинах воды,И обещанье спасенья,Далекое, как обещание смысла.Чтобы увидеть хоть что-то, надо отречьсяОт решимости или мечтыО том месте, где мир нам доступен. Когда я в последний разШел вниз по этой дороге,По склону катились сверхуКраски земли и ушедшего половодьяИ почва покрылась мусором,Брошенным из автомашин —Этих подвижных гарантийВозвращения к прежним местам.Дорога исчезла из видаИ вновь появилась за поворотом,Как обитаемый остров известности.Иногда появлялась река,Может быть, та же, что прежде,В ней собрались все минувшие воды,Но не было там строений,Словно кто-то еще не решил,Кто в них останется жить.А ведь мы проходили краями,Где дома основательно рушат, не строят.И ни единой душиМы не встретили по дороге. Еще не успел перейти я реку,Как на другом берегу полыхнули огни.Грянул свет, и возросло возбужденьеСловно тесто в опаре.Огни шевелились.Были словно живые,Как будто пожар разгорелся вовсю,Отобрав у нас все, в чем нуждался.Но никто не вышел из мутных домовИ из немых небоскребов.И даже вечерние колоколаНам не давали надежды,И завывание ветраНичего не могло объяснить. Рядом с городом, гдеРаспластался поселок на склонах,Сам замкнувшись в себе,Превратившись в весомую точку,Из которой лучами текут улицы и переулки,Широкие, узкие, шумные, грязные,С балагурящим людом,Голосами, звенящими в одиночестве,Заполняют пространствоУшедших под землю домов,Утративших с городом сходство.Смотрел я на это пространство,На врастанье в раскисшую землю,Чтобы хоть что-то запомнить.И чем больше смотрел,Тем все больше таинственных местВидел я.Скажем, из-за этой зеленой оградыМой взор все сильнее слабел.Не могу описать я того,Что мой взгляд в те минуты нащупал,Ибо не может вместить онТого, что жизнь не вмещает.А оттуда тени ползли,Звуки, гулкие и пустые,Не заботясь о том, что чужие их смогут услышать,И шаги, вечно скрытые в тени густой.Я увидел лишь то, что можно увидеть.Я смещался с места на место,Опробовав улиц извилистость,Но в итоге просто махнул рукойНа бессмысленность этой затеи,Но и чтоб попрощатьсяС увиденным прежде,Что стало просто предчувствием.Дымкой в любимых глазах.