Карта монаха
Шрифт:
До воды двадцать футов: машина приняла вертикальное положение, и тут она вспомнила о сумочке. Потянувшись к заднему сиденью, Женевьева дрожащей рукой схватила кожаную сумочку и притянула ее к груди так, словно надеялась, что этот предмет спасет ей жизнь.
И вот белая машина носом вперед врезалась в водную поверхность. По сторонам встали две стены воды, образовав гигантскую букву «V». Воздушные подушки мгновенно вздулись, замыкая тело женщины в кокон, ослабляющий силу удара. Автоматически подтянулся ремень безопасности, препятствуя перемещению ее тела и тем самым дополнительно минимизируя травму от удара о воду. Физически она чувствовала
Свет от фар прорезал прозрачную воду, сияющие девяностофутовые столбы достигли дна, но продержались всего несколько секунд: несколько раз мигнув, фары погасли. Какое-то время, пока эхо от грохота падения катилось по прибрежным холмам, машина покачивалась на волнах.
Но вот началось неумолимое движение вниз, и, когда «бьюик», наполовину уйдя под воду, продолжил свое тихое, ровное погружение, из салона через микрощели в заднем стекле начал уходить воздух — сначала медленно, потом все быстрее, — пока наконец шипение, к этому моменту уже похожее на пронзительный детский крик, долетело до противоположного берега озера. И затем молниеносно, словно разом пресытившись постепенностью, вода, как зыбучие пески, засосала «бьюик». Через тридцать секунд уже ничто на поверхности Кенсико, вновь ставшей зеркальной, не напоминало о его существовании.
Глава 5
«Харлей дэвидсон софтейл» несся по пустой и темной улице. Мотор ревел, разрывая молчание ночи. Пышные кроны деревьев закрывали усыпанное звездами небо. Лунный свет все же пробивался сквозь листву и отражался от полированного хрома мотоцикла. Сняв шлем, Майкл ремешками закрепил его сзади. «Харлей» летел со скоростью девяносто пять миль в час, ветер дул в лицо, трепал волосы, и Майкл чувствовал себя свободным, как никогда. Никто к нему не пристает, не лезет со своей жалостью. От ветра даже щеки у него оттягивались назад, и это напомнило ему, как он — это было в прошлой жизни — прыгал с самолета. Взметнув шлейф гравия, он свернул на подъездной путь к своему дому и за двадцать секунд преодолел четверть мили.
Этот дом был не просто уединенным; здесь Майкл действительно чувствовал, что весь остальной мир остался где-то очень далеко. Одноэтажное, с высокими потолками, здание представляло собой результат прививки модерна к ранчо, сделанной неким архитектором шестидесятых. Снаружи выполненный из дерева и камня, дом вписывался в пейзаж, сливался с ним; за шесть месяцев, прошедших от момента покупки, Майкл практически ничего не изменил, только пристроил сзади гараж на три машины. Охранному предприятию, в котором он работал, удалось завоевать прочные позиции на рынке, что означало для трех служащих компании постоянную занятость и надежный доход. Благодаря неуклонному увеличению числа богатых домов и преуспевающих компаний поток заказов на установку охранных систем не оскудевал, а контракты на обслуживание заключались с завидной регулярностью. Кроме того, в последнее время возник спрос на консультирование, работу еще более выгодную.
Навстречу Майклу выбежали два сенбернара. Словно гигантского зверя, собаки усердно облаивали мотоцикл, пока Майкл не заглушил мотор. Ястребу было пять лет, Ворону — немногим больше года. В конце концов Майкл не выдержал и купил вторую собаку. Ворон был меньше Ястреба и по молодости лаял даже на тени, но отличался добродушием и общительностью. Майкл отпер дверь, и собаки вбежали в дом следом
С Мэри Майкл был счастлив, так счастлив, что не раз испытывал страх однажды проснуться и обнаружить, что счастье ему только приснилось. С ней он в полном смысле становился самим собой — такое бывает только от любви. Она стала центром его жизни. Она любила его со всеми недостатками и ошибками. Она в него верила, вселяла в него оптимизм.
И все это погибло вместе с ней: с ее смертью ушли и вера, и любовь, и оптимизм, и надежда.
Но сейчас, когда он читал это ее письмо, прежние чувства пробудились. Даже после смерти Мэри сохранила способность успокаивать его и помогать ему правильнее относиться к некоторым вещам.
Он перечел последнюю строку ее письма:
«.. поэтому я прошу, чтобы ты сделал это не для себя, а ради меня. Я хочу, чтобы ты нашел своих настоящих родителей. Это моя последняя просьба. Я прошу тебя сделать это, потому что только тогда обрету покой, когда буду знать, что ты не один в этом мире. Семья делает нас целостными, она одна способна заполнить пустоту, образовавшуюся в сердце, и вновь подарить надежду, которая кажется навсегда утраченной».
Звонок телефона вырвал Майкла из мира его размышлений.
— Майкл Сент-Пьер? — Женский голос на той стороне провода звучал официально.
— Да.
— Вас беспокоит полицейский участок Байрем-Хиллз. С вами желает говорить капитан Делия.
Не успел Майкл ответить, как послышался щелчок переключателя. Время словно бы замедлило свой ход — а сердце Майкла, напротив, забилось быстрее. Уж кому-кому, а ему из полиции звонят не для того, чтобы обсудить последние новости.
За пять минут до этого Поль Буш наводил порядок в баре: расставлял по местам бутылки, полировал бокалы. Касса была полнехонька. О таком баре он мечтал всю жизнь. Жена Поля, Дженни, была обеими руками «за», когда он решил его приобрести; она понимала, что покупка бара ускорит отставку и тем самым устранит из жизни ее мужа хроническую опасность. Доход от бара превышал размеры его жалованья как полицейского. Был и дополнительный плюс: в баре можно было есть и пить за счет ресторана. И все же Полю недоставало погонь и всплесков адреналина.
Он как раз доставал деньги из кассы, когда зазвонил телефон.
— Черт вас всех дери. Ведь полночь уже, — пробормотал Поль.
Он взял трубку, думая о том, что неплохо бы вообще отключить телефон.
— Слушаю!
— Поль, говорит Боб Делия. Прости, что беспокою в такой поздний час.
Буш проглотил гнев и помолчал.
— Ничего, капитан.
— Похоже, какая-то машина вылетела за ограждение моста Кенсико.
— Как давно это случилось?
— Уже изрядно. Свидетелей пока нет, но, по нашим расчетам, с момента падения прошло не меньше часа. — Капитан помолчал, как будто отдавая скорбную почесть людям, так ужасно погибшим. — Слушай, братья Беннет уехали на неделю в Мэн, а кроме них, на такую глубину никто не ныряет.
В воздухе повис незаданный вопрос.
— Поль, если ждать до утра, понаедет пресса, и они будут повсюду совать свой нос, они ведь бесцеремонные. Не хочется, чтобы в утренних новостях показывали, как этих бедняг будут вытаскивать из воды.