Картежник
Шрифт:
И Казин долбал до той самой минуты, когда с протяжным треском порвалось пространство и из дыры полезли копы под командой кэпа. Полицейские сучкорубы и дровосеки принялись сноровисто вязать вязы, гробить грабы, топтать тополя, Крушить крушину и клеить клены. Немногие уцелевшие рэкетиры раком отползали в сторону.
Вскоре все было кончено. Возле административного небоскреба возвышался штабель трофейной древесины и гора зеленых веников. Не скоро у подельщиков подрастет молодняк, не скоро прозвучит на просторах Метагалактики шакалий клич:
«Делиться надо!»
Кэп,
— Сэр, вы первый гражданин, кому удалось не только задержать целую рощу рыщущих рвачей, но и наломать при этом немало дров! Вы герой, сэр! От имени верховного главнокомандования объявляю вам благодарность.
Опять налетело телевидение и журналисты, вновь Казина снимали крупным планом и задавали дурацкие вопросы. Казин что-то отвечал, а сам думал, что Жаклин наверняка увидит его в прямом эфире и вновь перепугается за судьбу Земли, а быть может, самую капельку и за Олега Казина. Она ведь еще ничего не знает ни об организации заповедника, ни о кочующей беззаконной тайге, пытавшейся обчистить беспечного финансиста.
Пытка неизвестностью — самое тяжкое испытание. Хватит мучить женщину!
Казин шуганул операторов и корреспондентов, торопливо попрощался с Вохой и побежал к домашнему модулю.
Глава 3
ОДНА САТАНА
Ганна Казина, бывшая супруга бывшего мелиоратора, сидела перед телевизором в мамином доме и вязала шерстяную куклу на заварничек. За плотно занавешенными окнами сияла яркая лунная ночь, а по телеку крутили инозвездные известия.
Последнее время в скромный мамин домик повадились шастать начальники в штатском, выспрашивавшие о бывшем муже все, вплоть до самого неглижа, хотя чего там глядеть в этом неглиже — все как у любого мужика. При этом дознаватели строго-настрого велели ничего не предпринимать, с Олегом не знаться и жить как будто и не было ничего. Немудрено, что Ганну мучили сомнения, а верно ли она поступила? Промолчала бы тогда, сделала бы вид, будто не знает ничего о казинских развратах, сейчас бы «новой русской» числилась, проживала бы в Венеции, канала Вдоль канала… Была бы не мелиораторша, а миллиардерша.
Но потом при воспоминании о Людке подкалывала к горлу желчь, и даже мысль, что и Людке ничего не отломилось, кроме тумаков, не могла успокоить. В таком раздрае чувств только и остается вязать перед бормочущим телевизором. Спицы звякают как шпаги, пронзая воображаемого недруга, и на душе становится покойнее.
Знакомый голос донесся из недр дряхлого «Рекорда». Ганна бросила спицы и вперлась взглядом в экран. Ей уже говорили, будто инопланетчики показывали ее мужа, а теперь Ганна увидала изменщика в своем собственном телевизоре. Казин, ничуть не смущаясь, стоял перед камерой, а рядом вертелась развязная инопланетутка, пестрая как арлекин и с коленками вывернутыми не в ту сторону!
Позорище, и здесь у него баба!
— Чирик-чирик! Чирик-чирик! — разливалась коленастая. — Чирик — чирик?
— Скажете тоже… — снисходительно басил Казин. — Ну какой же я богатейший человек
— Чик-чирик, чуик чувак! — долдонила свое галактическая стерва, но Ганна уже не слушала. Как всегда в минуты душевного волнения, она схватила голиковый веник и принялась бешено подметать пол, с каждой секундой распаляясь все жарче.
Вот оно как?! Богатеньким заделался! А притворялся-то, сирота казанская, на всю деревню шумел, когда жена свое забрала!… А сам-то, каков гусь? — Не такие, значит, состояния дымом улетали? Не выйдет, миленький! Развода не было, не успела Ганна подать на развод, значит, все твои состояния — совместно нажиты. Так что половину вынь да положь! Как там болтал поп, которого по средам командируют из города в местную часовню? «Жена да прилепится к мужу и будет одна сатана!» Мое! Не отдам!
Столь мощные чувства всколыхнулись в оскорбленной Ганниной душе, что само мироздание не выдержало. С хрустом лопнула метрика пространства, и обезумевшая супруга исчезла в аквамариновой вспышке, лишь взвихрилась туча не вынесенного из избы сора.
Глава 4
ВСЕ, КРОМЕ ЧЕСТИ
Жаклин Шамо подняла бессонные глаза.
— Кошмар, — сказала она. — Я пыталась сделать наметки, как следует оформлять передаточные акты, но ничего не смогла понять. Что такое «мутон в папифаксе»? Какое отношение он имеет к созданию национальных парков?
— Имеет, — устало ответил Казин. — Я сегодня этих мутонов столько рассовал, самому не верится. Зато вот, — Казин протянул папку с копиями решений. — Кажись, тут все верно. Воха проверял, а он теперя дока в документах.
— Это… — заместитель генерального секретаря никак не могла выговорить нужное слово, — это… оно?…
— Угу, — Казин улыбнулся. — Как видишь, в один день сделали. Ободрали, правда, как липку, в одних подштанниках отпустили. Так что я теперь бедный, но гордый.
— Как ободрали? — воскликнула Жаклин, пристально разглядывая Казина и не видя на нем ни единой царапины. — О каких липах ты говоришь? Там показывали какие-то Изломанные деревья — это они и есть?
— Да на взятки я потратился! — объяснил Казин непонятливому политику. — Все эти барашки, подмазки, приносы — так взятки называются. Все, что выиграл непосильным трудом, эти прощелыги у меня выцыганили. Но зато Землю теперь никто тронуть не сможет. Заказник, не хухры-мухры.
— Но ведь взяточничество незаконно! — возмутилась законник. — Это же коррупция!
— У нас, может, и незаконно, а они тут все в законе, — возразил Казин. — Сама же читала акты ихние…
— Теперь понимаю, почему их понять невозможно, — убито согласилась Шамо.
— Главное, дело сделали, — успокоил Казин. — Правда ведь?
— Правда… — слабо улыбнулась Жаклин. — Вы спасли Землю, Олег, и вам незачем тревожиться из-за того, что космические крючкотворцы лишили вас состояния. Как сказал один мой побочный предок: «Потеряно все, кроме чести». Вы настоящий мужчина, а я… оказалась несостоятельной. Мне очень жаль…