Картезианская лингвистика

Хомский Ноам

Следует отметить, что пренебрежительное отношение современных лингвистов к традиционной теории языка проистекает не только из их стремления ограничиться поверхностной структурой, но нередко также из некритического принятия «бихевиористского» объяснения усвоения языка и его использования; это объяснение в основе своей является общим для нескольких дисциплин и представляется мне чистой мифологией. 92 [Du Marsais 1729; цит. в [Sahlin 1928, 29-30]. Истоки этих положений обсуждаются во «Введении» к указанной работе [Op. cit., ix]. Арно много раньше, чем Дю Марсэ, отметил, что «обычно в частных грамматиках не рассматривается то, что является общим для всех языков» (1669; [цит. по: Sainte-Beuve 1860, 538]). В «Грамматике» Пор-Рояля различие между общей и частной грамматикой в явном виде не выражено, но имплицитно оно проводится.

Вилкинс также различал «естественную» (т.е. «философскую», «рациональную» или «универсальную » грамматику, в которой описываются «основные принципы и правила, по необходимости относимые к философии письма и речи» и «установленную » (instituted), или «частную», грамматику, которая

имеет дело с «особыми правилами данного языка» [Wilkins 1668, 297]. 93 См. «Предисловие» к [Beauzee 1819, v-vi]. 94 Цит. в [Sahlin 1928, 21]. Отметим, что Бозе и Д'Аламбер с разной степенью полноты рассматривали соотношение между конкретными фактами и общими принципами. Однако нельзя сказать, что их взгляды несовместимы. 95 См. [Sainte-Beuve 1860, 538 f.; Harnois 1929, 20]. 96 Разумеется, доля так называемого «прескриптивизма » имплицитно присутствует в его выборе в качестве объекта описания «культивируемого узуса» (т. е. узуса лучших авторов, но также и «узуса устной речи», характерного для придворных кругов). 97 Следует отметить, что сведение лингвистического исследования к описанию фактов без их объяснения не влечет за собой ограничения анализа одной лишь поверхностной структурой. Это добавочное ограничение вводится независимо от предыдущего. 98 Вожла ни в коем случае не был первым, кто настаивал на первенстве узуса. Веком ранее Мегре*, автор одной из самых ранних французских грамматик, выразил мнение, что «мы должны говорить, как мы говорим» и что невозможно «устанавливать те или иные законы, противоречащие сложившемуся французскому произношению» (цит. в [Livet 1859]). Интересно отметить, что реакция лингвистовкартезианцев на чистую описательность представляет собой повторение эволюции спекулятивной грамматики XIII в. как попытка дать рациональное объяснение вместо простой регистрации узуса. В спекулятивной грамматике также проводилось различение между универсальной и частной грамматикой; например, Роджер Бэкон** писал: * Мегре Луи (Maigret или Maygret, Meigret, Meygret L, нач. XVI в. — после 1560) — французский грамматист. ** Бэкон Роджер (Bacon R., ок. 1220-1292) — английский философ и естествоиспытатель. «что касается субстанции, то в этом отношении грамматика одна и та же во всех языках, хотя и варьирует в своих акциденциях» [Bacon 1902, 278] (цит. в [Kretzmann 1967]). 99 Эта цитата взята из статьи «Дательный падеж», опубликованной в «Энциклопедии»; [цит. по: Sahlin 1928, 26]. Салин приводит также цитату из более ранней его работы «Истинные принципы грамматики » (см. прим. 95): «Нет грамматики до языков. Нет такого языка, который был бы построен в соответствии с грамматикой; наблюдения грамматистов должны опираться на узус и ни в коей мере не являются законами, которые ему предшествуют » [Op. cit., 45]. Приведя эту цитату, Салин утверждает, что Дю Марсэ не придерживался этого принципа. Хотя в книге Дю Марсэ можно найти многое, за что его следует критиковать, тем не менее я не нахожу достаточного количества фактов, которые давали бы основание для такого обвинения. loo Это, разумеется, согласуется с картезианской методологией, в которой делается упор на необходимости наблюдений и экспериментов, проводимых с целью обоснования выбора между конкурирующими объяснениями. См. «Рассуждение о методе», часть VI. Совершенно очевидны и неоспоримы картезианские корни интереса к «общей грамматике» (которая показывает, что является достоянием всех людей) и к «рациональной грамматике» (которая должна объяснять факты, а не просто перечислять их). Сходным образом повторное открытие аристотелевского понятия рациональной науки в XIII в. привело к созданию спекулятивной грамматики. См. [Kretzmann 1967]. 101 Текст, о котором идет речь, принадлежит Арно и взят из его переписки, датируемой годом ранее выхода в свет «Грамматики» Пор-Рояля. [ср.: Sainte-Beuve 1860, 536 f.].

Между прочим, «Грамматика» не совсем справедлива по отношению к Вожла, ибо в ней молчаливо предполагается, что он не знал о существовании контрпримеров. В действительности же Вожла сам упоминает один из приводимых в «Грамматике» примеров (а именно вокатив, для которого он предлагает наличие опущенного, но подразумеваемого артикля). Мало того, Вожла пытается каким-то образом оправдать, разумеется, в довольно апологетическом тоне, свою формулировку этого правила. 102 По поводу объяснительных возможностей лингвистики см. [Chomsky 1957; 1962; 1964; Katz 1964].

Одной из наиболее ярких особенностей американского дескриптивизма в 1940-е гг. было требование, чтобы объяснения формулировались в терминах четко определяемых процедур анализа.

Основное достоинство дескриптивизма заключалось в требовании точности и в указании на необходимость обоснования дескриптивных утверждений в терминах, независимых от конкретного языка.

Однако требования, предъявляемые к аргументации (а именно требование, чтобы она была «процедурной » в том смысле, в каком понималась процедура в методологических дискуссиях 1940-х гг.), были столь высокими, что все предприятие в целом оказалось неосуществимым, а некоторые реакции на эти строгие требования (в частности, мнение о том, что любая четко определенная процедура анализа не хуже любой другой) значительно уменьшили его потенциальную значимость. 103 Тем не менее следует отметить, что при достаточно буквальном истолковании положений «Грамматики » Пор-Рояля окажется, что глубинные структуры вовсе не отождествляются с реальными предложениями.

Ср. выше, с. 83-85 и прим. 70. В этом отношении концепция «Грамматики» Пор-Рояля довольно близка к трансформационной порождающей грамматике в том виде, в каком она развивается в работах, указанных в прим 90; в ней также делается допущение, что структуры, к которым применяются трансформационные

правила, являются абстрактными глубинными формами, а не реальными предложениями. Отметим попутно, что в теории трансформаций, разработанной ранее 3. Хэррисом вне рамок генеративной грамматики, трансформации действительно рассматриваются как связи между реальными предложениями; в этом отношении его теория по существу гораздо ближе к концепции Дю Марсэ и иных авторов (см. [Harris 1957] и многие другие его работы).

См. также [Chomsky 1964, 62, п.], где более подробно обсуждается этот вопрос. 104 Представления Гумбольдта были, однако, намного сложнее. Ср. выше, с. 49-64. 105 Следует отметить, что, будучи описанными в подобных терминах, языковые универсалии не обя зательно должны присутствовать в каждом языке.

Например, если определенный набор фонетических признаков объявляется универсальной фонетикой, это не значит, что каждый из этих признаков обязательно имеется в любом языке; скорее можно сказать, что в каждом языке производится свой особый выбор из этой системы признаков. Ср. у Бозе: «Обязательные элементы речи (langage)... в действительности присутствуют в каждом языке. Они совершенно необходимы, чтобы придать чувственный облик аналитическому и метафизическому изложению мысли. Однако я ни в коей мере не имею в виду индивидуальную необходимость, которая не предоставляет ни одному языку свободу отказаться от какого- либо из этих элементов; я лишь хочу подчеркнуть родовую необходимость, которая определяет границу выбора этих элементов» [Beauzee 1819, IX]. 106 Этот трактат был переведен М. X. Kappe на английский язык; см. [Herbert of Cherbury 1937]. 107 Теоретические построения этих философов хорошо известны, за исключением, может быть, английского платонизма XVII в. См. [Lovejoy 1908], где уделяется некоторое внимание английскому платонизму, в частности его интересу к «идеям и категориям, которые входят составной частью в любое представление предметов и делают возможным единство и взаимосвязность рационального опыта». Оценки Лавджоя в свою очередь в значительной мере опираются на работу [Lyons 1888]. См также [Passmore 1951; Gysi 1962]. Несколько соответствующих цитат из Декарта, Лейбница и других философов приведены в [Chomsky 1965, chap. I, §8]; в этой же работе уделено некоторое внимание значимости их воззрений в аспекте современных исследований.

См также [Chomsky 1962; Katz 1965], где рассматриваются преимущества рационалистического подхода к проблеме усвоения языка и неадекватность эмпиристских альтернатив. В этой же связи см. [Lenneberg 1964; 1967; Fodor, Katz 1964, §VI]. 108 Лейбниц. «Рассуждение о метафизике». Цит. приводятся по англ. пер. [Leibniz 1902]. Рассматривая теорию Платона, Лейбниц настаивает только на том, что ее следует «очистить от ложного учения о предсуществовании» [цит. по: Лейбниц 1982, 151]*. Также и Кедворт** принимает теорию припоминания, однако отбрасывает при этом учение

Платона о предсуществующих идеях в качестве объяснения описываемых им фактов: «И в этом заключается единственно верный и приемлемый смысл того давно известного утверждения, что знание есть припоминание; это не воспоминание о чемто, что душа действительно познала ранее в качестве предсуществующего; речь идет о схватывании вещей разумом посредством некоего собственного внутреннего предвосхищения; это нечто врожденное и хорошо знакомое разуму или нечто, активно творимое из глубин самого себя» [Cudworth 1838, * Имеется в виду учение Платона о припоминании. ** Кедворт Ралф (Cudworth R., 1617-1688) — англ, философ ведущий представитель кембриджской школы платоников, сторонник теории врожденных идей. E I II, 424]. Здесь и далее ссылки даются на указанное издание, которое является первой публикацией в Америке трудов Кедворта.

Мнение Лейбница о том, что «дух наш всегда выражает все свои будущие мысли и уже мыслит смутно, о чем он когда-либо будет думать отчетливо » [Leibniz 1902, § 26; цит. по: Лейбниц 1982, 151] можно рассматривать как фундаментальное положение, касающееся сущности языка (и мышления), которое мы обсуждали во втором разделе этой книги. 109 [Ср.: Beauzee 1819, xv-xvi]. По его определению, «грамматическая метафизика» есть не что иное, как «обнаженная природа языка, подтверждаемая своими собственными фактами и сведенная к общим понятиям». И далее:

«Тонкости, обнаруживаемые в языке посредством этой метафизики... проистекают из вечного разума, который направляет нас без нашего ведома...

Напрасно думать, что те, кто говорит лучше всех, не замечает этих тончайших принципов. Разве смогли бы они использовать эти принципы на практике столь совершенным образом, если бы их совершенно не осознавали? Я допускаю, что эти люди, возможно, не в состоянии рассуждать о принципах по ходу дела, но по всем правилам, поскольку они не исследовали их во всей их совокупности и систематичности; однако, в конце концов, раз они следуют этим принципам, значит, они ощущают их внутри самих себя; они не в состоянии избежать воздействия той естественной логики, которая, хотя и втайне, но непреодолимо направляет здравые умы во всех их поступках. Но общая грамматика и есть всего лишь рациональное изложение того, каким образом действует эта естественная логика». 110 Ср., однако, выше, с. 119. По-видимому, типичной для картезианской лингвистики является позиция, согласно которой эти принципы, хотя и применяются бессознательно, тем не менее могут осознаваться благодаря интроспекции. 111 « Но как бы мы ни старались обучить их определенным вещам, мы часто замечаем, что они знают наименования сотен иных вещей, которые мы вовсе не собирались им показывать; самое же удивительное во всем этом — наблюдать, как двух-трехлетние дети, исключительно благодаря силе своего внимания, способны извлечь из всех тех конструкций, которые мы используем, когда говорим об одной и той же вещи, имя, которым эту вещь обозначают» [Cordemoy 1677, 47-48].