Картина без Иосифа
Шрифт:
— Правда? Спасибо, милый. Только я едва ли смогу. Боюсь, я слишком занята — попытаюсь решить, как изменить свою жизнь таким образом, чтобы это устраивало и папу, и меня. — Она села на корточки, снова порылась в холодильнике и достала на этот раз три коробочки с йогуртом. — Земляничный, банановый и еще один лимонный, — сказала она. — Что выбираешь?
— Вообще-то ничего. Всю дорогу я мечтал о копченой семге и телятине. И чтобы перед этим нам подали коктейль из шампанского, под блюда кларет, а потом бренди.
— Тогда банановый йогурт, — решила за него Хелен и вручила ему йогурт и ложку. — То, что
Линли с брезгливой гримасой взглянул на йогурт:
— Разве можно это съесть и не почувствовать себя маленькой девочкой?
Он направился к круглому березовому столику со стеклянной крышкой, умещавшемуся в кухонном алькове. На нем лежала нераспечатанная, как минимум трехдневная почта и два модных журнала с загнутыми в интересных местах уголками. Он полистал их, пока Хелен насыпала кофейные зерна в кофемолку. Отмеченные в журналах места показались ему интригующими. Она разглядывала подвенечные платья и свадебные церемонии. Атлас или шелк, или лен или хлопок. Приемы и завтраки. Регистрационная контора или церковь.
Он поднял глаза и обнаружил, что она глядит на него. Она тут же отвернулась и стала возиться с кофемолкой. Но он зафиксировал секундное смущение в ее глазах — когда это Хелен вообще приходила в замешательство? — и подумал, насколько связан и связан ли вообще ее нынешний интерес к свадьбам с ним и насколько с отцовской критикой. Казалось, она прочла его мысли.
— Он всегда разглагольствует про Сибелу, — сказала она, — и злится при этом на меня. Мол, она и мать четверых детей, и жена, и гранд-дама Милана, меценатка, член правления оперы, глава музея современного искусства, председательница всех комитетов, которые только знало человечество. Да еще говорит по-итальянски, как будто родилась в Италии. Короче, ужас, а не старшая сестра. Могла бы все-таки иметь совесть и оказаться хоть в чем-то несчастной Или вышла бы замуж за какого-нибудь блудливого козла. Но нет, Карло ее обожает, носит на руках, называет своей хрупкой английской розой. — Хелен в сердцах задвинула стеклянный кувшин под носик кофемолки. — Сибела такая же хрупкая, как лошадь, и он это знает.
Она открыла шкаф и принялась выгружать из него ассортимент жестянок, банок и коробочек, а потом перенесла их на стол. Сырные бисквиты заняли место на тарелке вместе с клинышком сыра бри. Оливки и овощи в кисло-сладком маринаде отправились на менажницу. К ним она добавила несколько луковиц для коктейля. Напоследок вытащила кусок салями и разделочную доску.
— Ленч, — сказала она и села напротив него, когда кофе сварился.
— Эклектика вместо гастрономии, — заявил он. — Я все-таки предпочел бы копченую семгу с телятиной.
Леди Хелен отрезала немного бри и намазала на бисквит.
— Он не видит необходимости в моей карьере — видишь, какой викторианский папочка у меня — и одновременно считает, что я должна делать что-нибудь полезное.
— Ты и делаешь полезное. — Линли сунул ложку в банановый йогурт и постарался представить на его месте пищу, которую он мог бы жевать, а не просто проглатывать. — А как же все, что ты делаешь для Саймона, когда он завален работой?
— У папы это самое больное место. Как же, одна из его дочерей обрабатывает и фотографирует отпечатки пальцев,
Линли поднял бровь:
— Кажется, я припоминаю, что твой отец возглавлял в свое время три или четыре довольно успешных инвестиционных корпорации. По-моему, он и сейчас руководит одной.
— Ох, не напоминай мне. Он все утро занимается этим, если не перечисляет благотворительные организации, на которые я должна тратить свое время. Порой, Томми, мне кажется, что он со своими повадками персонаж одного из романов Джейн Остин.
Линли постучал пальцами по журналу, который листал:
— Существуют ведь и другие способы ему угодить, помимо благотворительности. Ты могла бы посвятить свое время еще чему-либо, что он считает достойным.
— Разумеется. Это сбор средств на медицинские исследования, посещение престарелых, работа на той или иной горячей линии. Я понимаю, мне нужно что-то делать. Но почему-то никак не получается.
— Я не настаиваю, чтобы ты стала волонтером.
Она замерла, так и не отрезав до конца кружок салями. Положила нож, вытерла пальцы о льняную салфетку и ничего не ответила.
— Подумай, Хелен, как много зайцев убьет один-единственный выстрел брака. Квартира вернется твоей семье.
— Они могут приезжать сюда в любое время. И хорошо это знают.
— Ты сможешь тогда заявить, что слишком занята эгоистическими интересами твоего мужа, чтобы наполнять свою жизнь социальными и культурными мероприятиями, как Сибела.
— Мне все равно нужно больше заниматься такими вещами. Папа прав, как ни прискорбно с этим согласиться.
— Когда же у тебя родятся дети, ты станешь пользоваться ими как щитом от всех обвинений твоего отца, если он начнет упрекать тебя в праздности. Да он и не станет тогда этого делать. Будет доволен. Ты его порадуешь
— Чем?
— Тем, что ты… устроила свою жизнь.
— Устроила жизнь? — Леди Хелен проткнула вилкой огурчик и задумчиво пожевала его. — Боже, не говори мне, что ты в самом деле такой провинциал.
— Я не собирался…
— Неужели ты искренне думаешь, что главная цель женщины — оказаться устроенной, Томми? Или, — проницательно предположила она, — это касается только меня?
— Нет. Прости. Я не так выразился.
— Тогда сформулируй по-другому.
Он поставил пакет с йогуртом на стол. Йогурт и в самом деле был вкусным, но несколько ложек Линли вполне хватило.
— Мы ходим вокруг да около, а пора бы поставить точку. Твой отец знает, что я хочу на тебе жениться
— Знает. И что же?
Он скрестил ноги, снова поставил их прямо. Поднял руку, чтобы ослабить узел на галстуке, и обнаружил, что он без галстука.
— Черт побери, — вздохнул он. — Ничего. Просто мне кажется, что наш брак был бы не самой плохой вещью на свете.