Картина преступления
Шрифт:
– Тут нет легкого решения, – сказала Эмма Холмс, закрывая глаза, чтобы сосредоточиться.
– Ты хочешь сказать, что Леандр удрал как дезертир, по-видимому через несколько дней после отравления, и что беспокоиться здесь не о чем? – Она обернулась к двери. – Что все это – часть плана? Да что, черт побери, происходит?
– Мы отследили отравление до дня вашего приезда, это был единичный случай, и мы принимаем меры. Мы проверяем, что мы едим, чем мы дышим. Мы проверяем прислугу. Скоро мы в этом разберемся. Но пока… Лотти, ради вашей безопасности вам с
– Ты должна поверить: это для твоего блага, – прибавила ее мать.
– Для моего блага, – повторила Холмс. – Для твоего блага – возможно, но не для моего. Как и обычно. Ты химик, ты разберешься с этим к завтрашнему дню. Если я уеду…
– Ты уедешь.
– Тогда я уеду, чтобы найти дядю, потому что, если я права, он находится в крайней опасности.
Эмма посмотрела на меня с отчаянием в глазах.
– Ты поедешь с ней, – сказала она.
Это был не столько приказ, сколько просьба. Попытка задобрить дочь.
Казалось, что каждый в этом доме находится во вражде с самим собой. Злоба, любовь, верность, страх – всё это накладывалось одно на другое, превращаясь в какое-то непроницаемое туманное пятно. Я открыл рот, чтобы сказать ей нет, чтобы сказать, что моя мать убьет меня, что я не слуга и не телохранитель ее дочери. Что из всех, кого я знаю, она наилучшим образом может сама о себе позаботиться, а если она не сможет, то я – последний, у кого она попросит помощи.
Холмс, не глядя, взяла мою руку в свои.
– Я поеду, – услышал я сам себя. – Конечно, поеду.
Четыре
Я решил, что мне понадобятся серьезные рычаги воздействия, чтобы договориться с моим отцом. Потому что, если я не сумею, мать отыщет меня и убьет за отъезд в Европу без родительского наблюдения.
– Леандр уехал, – сказал я отцу по телефону. – Отец Холмс сказал, что он сорвался посреди ночи. Один из его контактов задергался, как я понял.
Говоря, я смотрел на Холмс рядом со мной на заднем сиденье. Она была с ног до головы в черном: рубашка, аккуратные брюки, черные ботинки с кожаными накладками, которые я и сам был бы не прочь иметь. Между коленей она держала маленький черный чемоданчик с большими серебряными застежками. Ее прямые волосы были зачесаны назад, и я смотрел, как она бешено колотит по клавиатуре телефона, сжав губы. Она выглядела изящной и опасной. Она выглядела, как овеществленный шепот.
Она выглядела, как будто начала новое расследование. Я не знал, что об этом думать.
Телефонная линия потрескивала.
– Значит, ты едешь в Берлин. Чтобы искать его.
В голосе моего отца звучала просьба. Я и подумать не мог, что в последнее время так много взрослых выстроятся в ряд, чтобы просить меня об одолжении, как будто я был кем-то, с кем нужно договариваться, а не
Странный год.
– Я еду в Берлин, потому что Эмма Холмс отравлена Люсьеном Мориарти. По-видимому.
Холмс подняла брови, но ничего не сказала. На ее телефоне появилось сообщение от Майло. «Я отследил этот номер. Леандр звонил вам с одноразового телефона. Разумно – он, знаешь ли, под прикрытием. Выясните, откуда взялся мобильник. Где куплен и кем».
Дальше мне пришлось изо всех сил вытягивать шею. С усталым вздохом Холмс поместила телефон между нами, чтобы я мог читать.
«Ты больше заинтересована этим, чем ситуацией с родителями? Отравление? Какого черта они сказали об этом тебе и не сказали мне?»
«Потому что я разумный, уравновешенный ребенок, – написала Холмс в ответ. – Менее склонная искать случая отомстить».
«Так вот какая ты теперь».
«Скажи мне, ты уже выволок Люсьена из Таиланда и начал вырывать ему зубы?»
«Еще нет. Пока я организую охрану дома в Сас-сексе».
«Хорошо, но в разумных пределах».
«Естественно. Ты же не расстроена из-за матери, нет?» – спросил Майло.
Холмс поколебалась перед тем, как написать ответ. «Нет. Конечно, нет. Ситуация под контролем».
– По-видимому, отравлена, – повторил мой отец. – Боже, Джейми! Что же ты сразу с этого не начал? Не то чтобы я не видел раньше, как с ними происходит что-то такое, но послушай, Холмсы о себе всегда заботятся. И все же, пока вы там, ты не против разведать насчет Леандра? Майло наверняка знает как. У его шпионов есть свои шпионы. Я бы сам это сделал, но не знаю, как с ним связаться.
– Конечно, – сказал я и приготовился приступить к делу: – Это сделаю я, если ты согласишься объяснить маме, почему я не буду в Лондоне на Рождество. И если убедишься, что она не пустится сюда разыскивать меня.
Он вздохнул.
– Ты такой рождественский подарок хочешь получить? Меня, поджаренного на вертеле?
– Ты всегда можешь слетать в Германию и поискать Леандра сам, – заметил я.
Это было нечестно, потому что я был уверен, что именно этого он и хочет. Но оба мои сводных брата были еще слишком малы, и он не мог бросить их в Рождество даже для поиска пропавшего лучшего друга.
Я услышал, как мой отец фыркнул.
– Да, ты – это кое-что, – сказал он. – Ладно, хорошо, я скажу твоей матери, если ты свяжешься с Майло. Уверен, что он сможет выделить несколько человек для поиска своего дяди.
На экране телефона Холмс я прочитал:
«Я могу сказать точно, что Леандра нет в городе. По крайней мере, под собственным именем».
«Его и не должно там быть, – ответила Холмс. – Мне нужны любые контакты, которые у тебя есть в Кройцберге и Фридрихшайне. Там нет какой-нибудь паршивой художественной школы? Будь на связи».
– Я не понимаю, что ты затеваешь, – прошептал я ей. – Я думал, мы едем в Берлин. Где этот Кройцберг?
– В Берлине, – сказала Холмс, как будто это само собой разумелось.