Картина с кляксой
Шрифт:
Сначала Корольков руководил всей этой аферой из Германии, рассылал своих агентов и принимал их сообщения. А потом принял решение (к этому его профессионально подтолкнули папины сотрудники), как он сам говорил, совершить «инспекторскую проверку», в том числе посетить и наш пострадавший музей, выйти на прямой контакт с преступной группой Славского.
И кстати,
– Который есть гражданин Германии – руки прочь!
На что омоновский боец добродушно ему ответил:
– Ты, немецкий фриц, сначала свои ручки давай, – и защелкнул наручники.
Вообще этот Корольков свое преступное дело здорово развернул. Папа нам сказал, что на том самом острове он устроил целый склад украденных исторических и художественных ценностей. Там были даже личные вещи наших великих людей. И я вдруг понял, что на том частном острове мы тогда побывали далеко не случайно…
От размышлений меня отвлек веселый смех родных, и я поспешил к ним. Смеялась даже Грета – блестящими зубами и сияющими глазами.
Оказалось, что Алешка, когда мама раздумывала, чем бы отблагодарить тетю Зину, ляпнул:
– Нужно устроить ее личную жизнь. Замуж отдать. За деда Строганова. Он богатый и хозяйственный. Тетя Зина будет ему пироги печь и учить виноград ножичком чистить.
Но это еще не все. Высказывая свои дикие, но симпатичные мысли, он тем временем аккуратно заворачивал в папину газету бывшую мамину разделочную доску.
У этой доски непростая судьба. Мама ее искромсала, Лешка заляпал краской, а потом сделал из нее кормушку для синичек. Сейчас он ее снял, потому что с нашим отъездом семечки сыпать будет некому, и зачем-то старательно упаковывал.
– И что это будет? – с интересом спросила мама.
– Это будет мой дар Галдарее абстрактной живописи. Автопортрет Славского.
Мама хмыкнула, папа захохотал. А ведь улетный дар: блямбы красок и блямбы птичек. Фу! В духе времени и стиля.
– Ты туда еще мышку заверни, –
– Обойдутся. Вороне без нее скучно будет.
– А насчет подарка тете Зине, – сказал папа, – есть предложение. Один мой сотрудник решил обучаться игре на гитаре. Жена все это обучение долго терпела, а потом выбросила гитару в окно двенадцатого этажа. А футляр остался.
– Клево! – согласился Алешка.
…История эта подходит к концу. С нашей помощью Интерполу удалось раскрыть и обезвредить опасную международную преступную группировку, вернуть очень многие похищенные шедевры их законным хозяевам.
Папа получил благодарность в приказе и два билета в Большой театр на балет. Или на оперу. Жуликов во главе с Корольковым отдали под суд. Дед Строганов ушел от ответственности. Ему присудили штраф, но от штрафа освободили. Потому что он пенсионер и ветеран труда. А о картинах ничего не знал. Соврал, конечно.
Накануне нашего отъезда он договорился с дядей Юрой, и тот на тракторной тележке отвез всю дедову продукцию на берег реки и пустил в свободное плавание. Сейчас разноцветные гробы, наверное, пересекают Тихий или Атлантический океан. А в дедовом сарае опять визжит циркулярная пила и воет рубанок.
Вот, кажется, и все.
Да, тетя Зина все так же вздыхает по нашему папе, но мама на нее не сердится. А в один прекрасный день мы получили от дяди Кузи толстое письмо. В него была вложена заметка из местной газеты за подписью собкора Злобинского. (Папа все-таки добился, чтобы майора Злобина выпроводили из органов.)
В заметке хвастливо расписывается, как под руководством майора Злобина было раскрыто крупнейшее ограбление века и были возвращены человечеству величайшие шедевры мировой живописи.
Да, это вам не «боу-воу», а сплошной «гав-гав»!
Тем более что на заметке красовался отпечаток крупной собачьей лапы. Привет Грете от Грея.
Как говорится по-английски, «кок-э-дудль-ду!»