Касание пустоты
Шрифт:
– Райли, выводите людей из лаборатории, – капитан указал на замерших в ужасе ученых.
Акихиро наклонился над телом.
– В опросе еще несколько человек говорили, что чувствуют себя плохо. Нужно их всех изолировать в медблоке. – Я посмотрел на Виктора.
– Да, выполняйте, – капитан тоже кивнул ему.
Виктор дождался подтверждения от Акихиро и быстро вышел. Акихиро выпрямился.
– Я не знаю, что это, – он кивнул на тело. – И как это.
Утром из приложения я узнал, что за ночь так же, как Ксавье, умерли еще два человека. Корабль двигался вокруг планеты, но исследованиями больше никто не занимался.
С Земли по нашей ситуации тоже ничего вразумительного пока не ответили. От безделья я вывел показания всех нательных датчиков экипажа на один экран. Теперь, даже без переклички, мы видели, живы люди или нет.
Смерти продолжались. Я поймал себя на том, что довольно истерично прислушиваюсь к своему организму и ищу признаки распада. Именно так мы между собой называли то, что происходило с людьми, – распад.
На второй день Акихиро поддался уговорам Виктора. Тот предлагал сделать смесь из психотропных препаратов, хотя внятно объяснить, как они могут помочь в текущей ситуации, не мог. Внезапно от смеси успокоительных больным стало лучше. Галлюцинации практически прекратились, прошла головная боль, хотя в составе смеси не было обезболивающих. Но, несмотря на все наши усилия, люди продолжали умирать.
Неопределенность выматывала. Я сидел в рубке и, чтобы занять время, прокладывал в симуляторе трассы до Земли. Простые варианты были давно отработаны, и я уже приглядывался к району Сириуса, когда неожиданно включилась общекорабельная связь.
– Коллеги, – разнесся по всему кораблю голос капитана, – мы возвращаемся на Землю. Нас согласились принять, причем не просто в отстойнике на орбите, а разрешили посадку. На юге Западной Сибири есть научная база, которую для нас сейчас освобождают. Сколько времени мы пробудем в изоляции, пока неизвестно. Выпустят нас только по решению специальной комиссии, которая должна будет подтвердить, что мы безопасны для остального населения планеты. Чтобы не провоцировать панику, информация о распаде сейчас закрыта – близким никаких подробностей не сообщаем.
Я посмотрел на симулятор и быстро стер все трассы, чтобы никто не увидел витиеватых маршрутов через половину галактики.
На следующий день ко мне заглянул Виктор.
– Я с хорошими новостями. Акихиро подобрал дозировки лекарств так, что теперь наш компот из транквилизаторов полностью останавливает распады. Правда, добиться этого удалось только после двенадцатой смерти, но у оставшихся шансы добраться до Земли живыми сильно повысились.
Он показал видео, на котором при начале распада одному из физиков сделали укол, и процесс остановился буквально на глазах. Ткани, которые к тому моменту успели сместиться, на место не вернулись, но распад прекратился, и человек остался жив.
– Как вы догадались, что нужно использовать транквилизаторы? – Этот вопрос давно не давал мне покоя.
– У меня были кое-какие данные, – смущенно улыбнулся Виктор. – Гипотетические, не точные. Хорошо, что помогли.
За время полета сделали специальный раздел в экспедиционном приложении, где Акихиро регулярно публиковал новости о распадах и состоянии заболевших. Смесь помогла – смерти прекратились.
Когда корабль вышел на курс и у меня появилось свободное время, мы с Ву Жоу решили создать систему, оперативно обнаруживающую начало новых распадов даже у тех, кто не
Через пару недель весь экипаж ходил в наших браслетах. Каждому выдали шприц с лекарством, и все знали, что делать, чтобы сохранить жизнь себе или человеку поблизости.
Осень. Вот что ждало нас на Земле. Серое небо. Слякоть. Корпуса старых лабораторий, наскоро отреставрированные к нашему прилету. Парк, утонувший в осени, оплаканный холодным дождем, усыпанный опавшей листвой. А еще нас ждало одиночество. Меня-то уж точно.
– Ты помнишь, о чем мы с тобой договорились? – тяжело спросила Кристина в трубку. – Я не буду больше ждать. У тебя был выбор, ты мог остаться со мной. Понимаешь?
Ее голос до сих пор звучал в моих ушах. И встревоженный голос матери, которая сообщила, что отец попал в больницу с сердечным приступом.
Я тонул в этой осени.
Вместо большого космоса.
Вместо звезд.
Новых открытий.
Вместо романтики новых маршрутов.
У меня была только она – дождливая, хмурая, холодная осень.
Глава вторая
Утром шкаф выплюнул в меня одежду для пробежки. Вспомнив, что вчера добавил в его расписание «Спорт на улице», я скептически оглядел выданный комплект. Легкость куртки вызывала некоторые сомнения, вчерашняя погоня под дождем забыться еще не успела. Подумав о ней, я поежился. Но, отбросив мрачные мысли, спорить с техникой не стал.
На улице выяснилось, что шкаф оценил погоду правильно: за ночь потеплело. Привычно пробежавшись по всем дорожкам между корпусов, я свернул в парк. Сейчас он выглядел довольно уныло. Деревья почти облетели, даже лиственницы скинули свои желтые иголки на землю и стояли темными остовами. Но и яркого осеннего ковра под ногами не было. Частые дожди смешали опавшую листву с землей, она потемнела и втерлась в почву.
Вскоре дорожка прижалась к краю оврага. Пытаясь разглядеть, что там внизу, я совсем перестал смотреть под ноги. И, конечно, добром это не кончилось. Поскользнувшись на раскисшей земле, я не удержал равновесия, плюхнулся на какую-то корягу и вместе с ней съехал по склону. Прямо под ноги Леоне Дюкре, лингвисту нашей экспедиции.
– Практикуешь санный спорт? – удивленно спросила она, протягивая мне руку, чтобы помочь встать. – Действительно, зачем ждать снега? Снег – для слабаков. Да, Алексей?
Вытерев ладонь об уже и так испорченную одежду, я поднялся и оглядел свидетельницу моего позорного спуска. Одета она была почти как я: в легкую куртку и спортивные брюки. Русые волосы заплетены в хитрый пучок. Карие глаза смеялись, хотя выражение лица сохраняло серьезность. Я беззастенчиво ее разглядывал, пока не получил дружеский тычок в плечо.
Переключившись на собственную одежду, я убедился, что она только испачкана, но не порвана, а руки-ноги целы и почти не поцарапаны. Лео сделала еще пару ехидных замечаний, и мы неспешно двинулись в сторону корпусов.
– Не видел раньше, что ты бегаешь, – заметил я.
– Не бегаю, – она коротко улыбнулась. – Но гулять хожу, да. Иначе с ума можно сойти от этих унылых стен и бесконечных медицинских исследований. Вообще не могу понять, почему все так зациклились на мысли, что у нас болезнь? Мы же не понимаем природы распада. Не знаем, что исследовать. А медики за все время ничего нового так и не придумали. Одни психотропы.