Каша из топора палача
Шрифт:
– Я справлюсь, и прекрати разводить сырость, еще не хоронишь меня. Да я и на похоронах своих запрещаю плакать. Лежишь в гробу, сейчас зароют в землю, то есть и так тошно, а тут еще убиваются все просто, и умирать не хочется! – выдала Агата под кривую усмешку Антонины:
– Ты неисправима… видимо, совсем тебе тошно, раз так заговорила. Эх, Агата, мужика бы тебе хорошего, и всю бы депрессию как рукой сняло. Может, стоит примириться с Денисом?
– Ладно, позвони Денису, пусть придет, нам надо поговорить. Заранее ему не говори, будет еще нервничать, – давала
– Ты еще о других думаешь! – ахнула Тося.
– Я только о них и думаю, – ответила Агата. – Раз уж такое случилось.
– Агата, ты знаешь… я никогда не брошу Виталика, но я очень больна и не могу обещать… что я его смогу вырастить.
– Прекрати! – прервала ее Агата и разрыдалась.
Плакали они вместе, укрывшись на кухне, долго и нудно. А утром Агата собрала в пакетик вещи – от зубной щетки до ночной рубашки – и ушла до того, как проснулся сын, будучи не в силах с ним прощаться, боясь расплакаться. Вообще, в больницу она ложилась первый раз в жизни.
Антонина, с красными и опухшими глазами от слез и бессонной ночи, перекрестила ее напоследок и, закрыв дверь, прислонилась к ней лбом. Ей до сих пор не верилось, что всегда деятельная и такая самодостаточная подруга ложится в больницу лечить нервы.
«А у кого нет нервов? У всех нервы!»
Агату поселили в одной палате с двумя женщинами. Одной из них было лет сорок, но выглядела она старше. Сухая, морщинистая кожа с желтоватым оттенком и жуткая худоба. Вторая женщина была моложе Агаты, полной комплекции и с совершенно отрешенным взглядом. Первую женщину звали Клара Степановна, вторую – Регина.
Агата расположилась на своей койке и стала расставлять вещи, принесенные с собой, на тумбочку и на полку, висевшую рядом с ее кроватью. Женщины затравленно смотрели на то, как Агата раскладывает косметику, книги, CD-плеер, пузырьки с различными лаками для ногтей и прочие безделушки.
– Здесь больница, а не косметическая лавка, – сказала ей Клара Степановна, неизвестно для чего, скорее всего, для того, чтобы унять этот оптимистический энтузиазм новенькой.
– А что, я должна лежать страшная? – невозмутимо ответила Агата. – Мне сказали, что личные вещи можно взять. А какие личные вещи может взять женщина с собой? Вот они мои разноцветные, блестящие пузыречки, мои сладенькие помадки и вкусно пахнущие флакончики…
Женщины переглянулись, понимая, что к ним в палату попал «тяжелый случай».
– Она такая, потому что еще не занималась «трудотерапией», – пояснила Регине опытная Клара Степановна.
– А что такое «трудотерапия»? – удивилась Агата, выкладывая карандаши и ручки на полочку рядом с помадой и тенями для век. – Мне сказали, что лечение может затянуться примерно на месяц, я буду рисовать, читать…
– Музицировать, – перебила ее Регина. – Боюсь, что тебе придется лечиться полгода, а то и больше. А «трудотерапия» – это когда старшая сестра отделения каждый день дает тебе задание: помыть окна или коридор, а если не повезет, то и туалет. Так что особо-то маникюр не старайся делать…
– Мы же больные люди?! Какая уборка? – искренне
– Мытье унитаза отвлекает от плохих мыслей, – улыбнулась Регина. – А ты что думала, в санаторий попала?
– И все равно я не согласна! Моя недавняя работа уборщицей плохо закончилась, не хотелось бы повторить печальный опыт.
– У нее нервный срыв, – наконец-то догадались женщины и расслабились.
– Странная трактовка того, что со мной происходит…
– А мы здесь все с этим лежим и слушаемся доктора, потому что если в неврологии не помогут, то следующий шаг – психушка, – пояснила Регина.
– Ну что ты напала на человека? Извини Регину, Агата, ее вчера муж бросил, – пояснила Клара Степановна.
– Как бросил? – не поняла Агата.
– В прямом смысле… Регина уже готовится к выписке и вот… Он испугался.
– Кого? – снова не поняла Агата.
– Жену! Кого? Здесь такие случаи не редкость. Мужчины думают, что жена сошла с ума. Сбегают, бросают. А ты как хотела? У тебя-то кто есть? Что сказал?
– Знаете, мне и здесь повезло, я успела развестись еще до этого момента… Слушайте, но это же подло! Бросать человека, когда он лежит в больнице! Когда ему нужна поддержка! – воскликнула Агата.
– А кто ж говорит, что это хорошо? – хмыкнула Клара Степановна. – Ты еще вспомни, что мы должны быть вместе и в радости, и в горе.
– Да… – протянула Агата, – ну ты, это… сильно не убивайся!
– Ты еще скажи, что мне повезло, что представился шанс проверить его, – сказала Регина.
– Кто знает… кто знает… – продолжила раскладывать вещи Агата.
Агата поняла, что пройдет несколько часов и она станет здесь своим человеком.
Глава 13
Александр Берсеньев, вышедший на работу после ранения, выглядел молодцом, хотя держать спину прямо ему еще было тяжело. Народ уже встретил новогодние праздники, отдохнул на зимних каникулах и с трудом входил в обычный рабочий режим. Секретарша Настя Щеглова шефу очень обрадовалась.
– Мы так ждали вас, Александр Романович!
– Да, что-то я задержался на сей раз с выздоровлением, старею, наверное…
– Кофе как всегда? – Настя просто светилась счастьем.
– Двойную дозу, а то я соскучился по твоему изумительному крепкому кофе. В больнице едой и напитками не баловали.
– Да я для вас!.. Сейчас, шеф! Вы наш герой! – И Настя вылетела из кабинета.
Александр улыбнулся и уселся за свой рабочий стол. Конечно, в больнице он вел свои дела, ему приносили документы на подпись, и ноутбук всегда был рядом. Но у Александра накопилось очень много встреч с нужными людьми, так как в больнице он ни с кем не общался напрямую. Поэтому сразу в первый же день выхода у Берсеньева были запланированы три совещания. Его партнеры уже собрались в комнате для переговоров.
Совещание было в самом разгаре, когда его неожиданно вызвала секретарша. Такое случилось в первый раз, все знали, что прерывать переговоры, тем более после такого долгого отсутствия шефа, было нельзя.