Кашемир

Рябиков Алексей

– Ну… выходит дело, это всё?

– Выходит дело так. Покурим?

– Давай, чего у тебя?

– Винстон синий, будешь?

– Что же еще у тебя может быть. Давай, конечно.

Мы закурили и немного помолчали, глядя, как проезжают мимо машины.

– Ты это, приезжай иногда, что ли. У меня для тебя всегда место под крышей найдется, если чего. В крайнем случае в машине можешь поспать, ха-ха.

– Ты знаешь, я часто думал об этом последнее время. И думаю, а смысл? Эта "эпоха", если можно так сказать, она уже закончилась для всех нас, разве нет?

– Почему?

– Ну

как, дальше будет уже что-то другое, Энди, не знаю, что, но как-нибудь разберемся, я думаю. У тебя одно, у меня другое, у остальных третье. От друг друга мы постепенно отдалимся, с этим-то ты не будешь спорить, я думаю?

– Может быть, Джуд. В том, что начинается другая часть жизни, ты прав. Безусловно.

– Ну вот. По крайней мере, наша дружба была достаточно веселым этапом в наших жизнях. Наверное, нужно постараться сохранить об этом самые лучшие воспоминания.

– Знаешь, говорят, что плохие забываются со временем. Я сам, правда, не знаю, хах.

– Вот и увидим, со временем.

– Да.

– На старости лет, когда древними старцами будем, найди меня, пожалуйста.

– Ммм… зачем?

– Как зачем, а в героев карты кто будет доигрывать? Пушкин?

– А, точно! Никто не уважал Крег Хега так, как я.

– Это точно. Помнишь, как мы хотели взорвать детский сад?

– Это когда я принес сушилку для обуви, пустой коробок и спичку?

– Именно! Помнишь, значит. Ты еще коробком тряс так, приговаривал: "Коробок… пустой", потом из кармана вытаскивал спичку и с радостным криком такой: "Спичка!". Ха-ха, весело было.

– Ну да, а мы в песочнице пытались нашу "бомбу" зарыть, так вроде?

– Ага, а спичка погасла. А потом ты побежал у воспитательниц спички просить. И они пришли посмотреть, чем это тут воспитанники их занимаются. Знатно прихуели и стояли мы с тобой до конца дня по разным углам.

Мы рассмеялись. Иногда не совсем понятно, почему некоторые, казалось бы, не очень примечательные события, помнишь настолько хорошо, как будто бы они были вчера. Впрочем, мозг любит играть с нами в разные шутки. Первые бутылки пива походили к концу. Благо, мы взяли по две.

– Ты это, Джуд, не обоссысь в дороге-то.

– Кстати да, не подумал. Я ж не на собаке еду. Надо отлить на дорожку будет.

– До автобуса твоего, кстати, меньше часа.

– О, блин. Давай ускоримся, что ли.

Мы открыли по второй бутылке. Благо, деревянные лавочки на старых остановках были словно созданы для того, чтобы об них открывали пивные бутылки. Ну и писали всякую похабщину, само собой.

– Да. Знаешь, Джуд, и всё-таки жалко, что всё так.

– Не жалей. Думаю, переживём, так или иначе. А всякие мифы и легенды учат нас чему?

– Чему?

– Они учат нас никогда не оглядываться назад, Энди. Так как ничего хорошего это не принесет. В лучшем случае станешь соляным столбом.

– Мде. Всегда тебе говорил, ты бы поменьше всякой херни читал, в доме для умалишенных свои дни окончишь.

– А разве это плохо?

– Для тебя, видимо, нет.

– Ох, ну вот и всё, мой автобус едет. Обнимемся на прощанье?

– Опять ты со своей

голубизной лезешь. Хотя давай, хули.

Мы обнялись, я запрыгнул в автобус и помахал Энди рукой из окна. И правда, это был конец этого раздела моей жизни. Автобус тронулся. Я заткнул уши наушниками. Весь мой плейлист играл вперемешку: Металкор сменял Битлов, Кобейн сменял Элвиса и так далее. На небе не было ни облачка, только бескрайнее голубое небо. А у автобуса была сломана передняя дверь, поэтому обдавало теплым "ветерком" меня так, как будто бы я ехал на мотоцикле. Впереди действительно было нечто новое, пусть я пока и не знал что.

Часть II. Moscow Madness

Глава 7. Walking Disaster

С тех пор прошло несколько лет. Не сказать, чтобы я занимался чем-то особенным. Так, исследовал город и людей. Попробовал покраситься в черный, вроде даже получилось. В чем заключалось моё исследование города и людей? Ну, как сказать: прибивался к разным компаниям в городской черте; проводил ночи напролет, болтая со случайными людьми, так как на метро в такие дни я уже благополучно опоздал; путешествовал по области на электричках, наслаждаясь всякими случайными событиями, что происходили со мной и вокруг меня. Десятки и сотни встреч, разговоров, слившиеся в один бесконечный день без временных ориентиров. И люди, с их планами, надеждами, индивидуальностью – все они слились теперь в несколько обобщенных типажей. Наверное, большую часть из них я не узнаю в лицо и не вспомню их имен. Впрочем, они меня тоже, я думаю. Весь этот период – это ода пустым разговорам с запахом дешевого портвейна.

Все началось на горе, где-то на Домодедовской. Я выбрался выпить туда с какими-то малознакомыми товарищами. У нас с ними были, какие-никакие, общие интересы и они проставлялись в тот день. Поэтому – почему, собственно, нет?

– И смотри, приятель, я тебе говорю – нужно бороться с засильем цунеров! Ты не смотри, что я панк, ведь панк тоже может быть нацистом. А вот кто такой антифашист? Это левый экстремист! Так в песне поется. Ведь как получается? Цунеры приезжают, отнимают у нас работу. Правда я, понятное дело, не работал ни дня. Нахуя? Я же панк, анархист…

– И нацист.

– Да, и нацист.

Мне было тяжело слушать этот шизоидный поток сознания. Благо, к тому моменту все уже дошли до кондиции. В моей голове крутились мысли о том, что за херню этот товарищ пытается до меня донести. Анархо-нацизм? Наци-анархизм? Почему не милитари-пацифизм? Такое же сочетание, вроде как. Вроде не нужно иметь степень по политическим наукам, чтобы понимать, что эти системы взглядов, мягко говоря, слабо согласуются между собой. Впрочем, я решил ему подыгрывать, в надежде, что передо мной просто пьяный чувак, а не реальный поехавший, который может пырнуть меня ножом за критику его системы взглядов. В реальной жизни я таких шизов, правда, не встречал. Зато на всяких полумертвых форумах – сколько угодно.

Конец ознакомительного фрагмента.