Каспий – русское озеро. Великий волжский путь. Большая нефть и большая политика

Широкорад Александр Борисович

За Переволокой (между Доном и Волгой) путешественники нагнали караван из 16 больших и 6 малых судов. Это было русское посольство, следовавшее в Персию, а также восточныее купцы и стрельцы для охраны. «Радости путников не было границ: они приветствовали встречу и выстрелами из всех своих пушек, и веселой музыкой трех бывших на корабле трубачей, и громкими радостными кликами. Отныне страх перед казаками, грозным призраком стоявший все время путешествия по Волге, исчезал».[38] Теперь «Фридрих» и стрелецкие струги могли отбить любое нападение.

Участник экспедиции Олеарий писал, что после Черного Яра вдали от берега «не видать уже ни одного деревца, и везде только сухая, погорелая почва и степь».[39] Земледелие

здесь невозможно, поэтому единственным занятием жителей, не имевших ни домов, ни селений, являлись разбои. Путешественники на каждом шагу слышали о «подвигах» этих «героев», но теперь уже не так их боялись, как в начале плавания. Так, 7 сентября они встретили большую барку, разграбленную казаками. Это судно вышло из Астрахани 3 недели назад, и члены его экипажа уже 4 дня ничего не ели, поскольку разбойники не только выгрузили все товары, но и забрали все продовольствие. Голштинцы дали им мешок сухарей. А через несколько верст, у острова Насоновского, путникам рассказали, что в узком и кривом водовороте между островом и прибрежной горой, носившей то же название, что и остров, несколько лет назад казаки устроили засаду. Мимо на стругах проплывал отряд стрельцов, посланный на поимку этих самых казаков. А казаки неожиданно выскочили из засады и напали на отряд, перебив при этом несколько сотен стрельцов.

8 сентября при проходе мимо мыса Поповицкая Юрка (позже на этом месте возникло селение Попоевцкое) путешественники узнали, что место это получило название в честь сына одного русского священника (поповича), ставшего казачьим атаманом и собиравшего здесь свою шайку.

9 сентября «Фридрих» пристал к Черному Яру. Местные жители рассказали, что городок этот построен 9 лет назад на месте «страшного убийства и грабежа», учиненного четырьмя сотнями казаков над сильно растянувшимся торговым караваном с полуторатысячной «командой». И пока подоспела ушедшая далеко вперед охрана, казаки перебили половину «команды».

Сами участники экспедиции неоднократно видели скрывавшихся в прибрежных кустах казаков, по которым стреляли не только из ружей, но и из пушек.

В полдень 15 сентября, через полтора месяца тревожного и тяжелого плавания, «Фридрих» бросил якорь на астраханском рейде.

В Астрахани, как и на всем пути от Нижнего Новгорода, корабль голштинцев был предметом всеобщего любопытства. Персидские мореходы, прибывшие на своих судах, находили его слишком длинным для безопасного плавания в Каспийском море и советовали укоротить мачты, но Кордес проигнорировал их мнение.

10 октября «Фридрих» покинул Астрахань. Пройдя всего одну милю, путешественники вынуждены были бросить якорь и простоять на одном месте двое суток, так как сильный ветер не позволял идти дальше. 12 и 13 октября из-за ветра и мелководья пришлось тащить корабль на якорях, продвигаясь по миле в день. 14 сентября при попутном ветре пошли вперед «довольно быстро» и заночевали в 15 верстах от взморья, «где Волга заперта частоколом или тыном от вторжения рыщущих по морю казаков и охраняется постоянно сотнею стрельцов». 15 октября «Фридрих» подошел к самому выходу на взморье, в 12 милях от Астрахани. Здесь было множество небольших, поросших тростником холмов и островов, обтекая которые Волга и впадала в море, причем создавалось впечатление, что это целый ряд отдельных рек или рукавов. На протяжении 6 миль здесь шла сплошная тина, а воды над ней было не более 1,2–1,5 м, самое большее 1,7 м. Корабль часто садился на мель, вяз в тине, так что за 7 дней, пока ветер дул к морю, «после очень хлопотливого перетягивания корабля то туда, то сюда», удалось пройти не более 4 миль.

Самыми трудными днями выдались 18 и 19 октября. 18-го «Фридрих» наехал на мель, и команде потребовалось 5 часов непрерывной работы, чтобы перебраться через нее. Но дальше путешественники

обнаружили еще большую мель, не глубже 1,2 м. Пришлось с таким же трудом тащить судно обратно на прежнее место. А за ночь при поднявшемся северо-западном ветре судно «совершенно обсохло» и глубоко засело в ил. Пришлось выгружать весь груз и якоря в специально для этого захваченную татарскую шюту (барку) и корабельную шлюпку. «Весь экипаж не с человеческой, но с лошадиной, тяжкой работой трудился, не пивши, не евши целый день, усиливаясь сдвинуть корабль с места, однако он решительно не трогался».[40] В конце концов работы пришлось прекратить. К тому же спустился такой густой туман, что путники «едва могли видеть что-либо на расстоянии длины корабля». Корабль стоял совершенно беспомощный, и казаки могли напасть на него, подплыв на своих легких и мелководных лодках. Вдруг голштинцы с борта заметили какую-то «русскую барку» и со страху пальнули в нее из пушки. Ядро в цель не попало, но с барки очень здорово обматерили немцев. Олеарий всего не понял, но записал, что послышалась «резкая брань».

21 октября, к вечеру, вода начала прибывать, но на следующий день с моря поднялась сильная буря (моряна), так что корабль простоял на якоре еще целых 5 дней, пока буря не утихла.

27 октября, когда ветер немного стих, голштинцы снова загрузили корабль и отпустили татарскую шюту. Но едва «Фридрих» прошел милю, как снова завяз в тине. Пришлось вернуть отпущенных татар. Только к утру 28 октября корабль оказался на чистой воде и в тот же день, после 18 дней невероятных трудов и усилий, вышел в открытое море.

Здесь я умышленно подробно дал пересказ Олеария, чтобы показать, с какими трудностями сталкивались древние мореходы на Нижней Волге и в ее дельте.

«Фридрих» взял курс на юг и через две недели пришел к принадлежащему России городу Теркам, а оттуда направился к Дербенту. Ветер сначала был попутный, но вскоре переменился, а в ночь на 12 ноября стал настолько крепким, что путешественники, не имевшие ни надежного лоцмана, ни верной карты, не решились нести паруса в темную ночь в незнакомом море и закрепили их, отдавшись на волю ветра. Две русские лодки, находившиеся при корабле, на бакштове (одна для промеров, другая для выгрузок), затонули. Та же участь постигла и корабельную шлюпку.

Вскоре открылась сильная течь. Волнами сломало рулевые петли. Матросы вынуждены были снять руль. Кордес приказал бросить якорь, но это не помогло, волны разбивали корабль. В конце концов было решено обрубить якорный канат. Корабль, уже начавший разрушаться, будучи плоскодонным и не имевший киля, плотно сел на мель метрах в 60 от берега. Один из матросов, обвязавшись веревкой, кинулся за борт, доплыл до берега и с помощью сбежавшихся местных жителей подтянул корабль еще ближе. Всем находившимся на «Фридрихе» удалось спастись, а корабль был разбит волнами. Произошло это 14 ноября у Низабата, на берегу Дагестана.

Так погиб первый большой военный корабль на Каспии. Пусть он шел под голштинским флагом, но был построен на русской земле руками русских плотников. А голштинский флаг через столетие станет государственным флагом Российской империи.

Через 30 лет, 19 июня 1667 г., царь Алексей Михайлович издал указ о строительстве кораблей для Каспия. Общее руководство строительством было возложено на боярина Афанасия Ордин-Нащокина.

Нащокин начал с того, что с помощью проживавшего в Москве «голландского гостя» Фана Сведена выписал из-за границы корабельных мастеров, а также все необходимые для кораблестроения и мореходства инструменты и материалы. Фан Сведен получил широкие полномочия и грамоты самого царя и отправился в Антверпен, Амстердам и Лондон. Оттуда он привез 25 мастеров во главе со своим дальним родственником, шотландцем Давидом Бутлером, ставшим сразу же душой всего дела.