Кастинг для покойников

Хенсук Пак

Когда я снова протиснулся внутрь дерева, до меня долетели слова Мачона:

– У меня такое предчувствие, что этот отбор станет последним. Злополучная история дойдет до Всевышнего, это ведь всего лишь вопрос времени. Если это последний раз, хочется спасти хоть кого-нибудь. Как же быть? А если намекнуть, что судьи – они сами, может, кто-нибудь из них пройдет кастинг?

– Господин Мачон, у вас самого неприятности, а вы еще кому-то сочувствуете? Вы же обещали Всевышнему не подсказывать грешникам, когда добились разрешения на проведение кастинга. У меня и без того голова кругом

из-за проблемы с Чжиндо и Ильхо. Поскорее бы завершить десятый тур без всяких происшествий. И если никогда больше не будет отбора на тот свет, это самое благоприятное решение для вас и для меня, – признался Саби.

– Я потому и говорю, что еще ни разу не было победителя. Мы начали дело, но не добились никакого результата. Эх, лучше бы вообще ничего не начинали.

– Вы сделали все возможное.

– А может, намекнуть им, чтобы представили себе то время, от которого они отказались? Это ведь не такая серьезная подсказка.

– Господин Мачон, я вас умоляю!

– Если они искренне задумаются о том времени, от которого сознательно отказались, у них найдутся слова, которые они захотят сказать себе, и тогда…

Мачон и Саби продолжали непонятный разговор.

Внезапно загремел такой сильный гром, что казалось, земля разверзнется под ногами.

Тяжелые редкие капли дождя упали на бескрайнюю равнину. Вскоре они сменились тугими потоками ливня. Из-за грохота воды невозможно было разобрать слова Мачона.

– Начинаем девятый тур кастинга! – раздался голос Саби сквозь шум дождя.

Никто не принял участия в девятом туре.

Дождь лил без остановки. Вода начала собираться на поверхности земли. Сидевшие на ней путники были вынуждены подняться и ходить туда-сюда.

Я глубоко задумался над словами Мачона, стараясь так и сяк собрать в одно целое три фрагмента сложнейшего пазла.

Члены жюри – это мы сами? Представить себе собственное будущее, от которого мы отказались? Мы захотим сказать себе что-то? В таком случае тринадцать членов жюри ~ это души оказавшихся здесь путников?

Я вспомнил судей, не произносящих ни слова. Из-за капюшонов их лица невозможно было разглядеть, но от них веяло безмерной мрачностью и тоской. Мне пришла в голову мысль, что наши судьи есть воплощение того, как выглядят души тех, кто не смог преодолеть на своем жизненном пути трудности и невзгоды, выбрав добровольный уход из жизни.

Есть ли среди этих тринадцати судей и моя душа?

Должна быть, если пазл собран правильно. Когда я подумал об этом, мое сердце бешено заколотилось, словно желая выпрыгнуть из груди. Мне захотелось увидеть вблизи покинувшую меня частичку моего «я», мою бессмертную душу.

Дождавшись, когда закончится дождь, я пошел к тому месту, где находились судьи, стараясь не попадаться на глаза Мачону и Саби. Члены жюри сбились в кучку, вглядываясь в залитую водой равнину. Я стал пристально всматриваться в их лица, наполовину скрытые капюшонами. Они все до единого были напряжены и лишены каких-либо эмоций.

– Простите, а кто из вас мой судья? – осторожно поинтересовался я.

Один из них слегка приподнял подбородок. В этот

миг мое сердце радостно затрепетало в груди.

– Вы знаете меня?

Мне хотелось убедиться, что этот судья на самом деле является некой частью меня самого.

– …

– Я спрашиваю, вы знаете меня?

– …

– А вы случайно не На Ильхо?

Судья не ответил. Я пристально сверлил взглядом нижнюю часть его лица, оставшуюся неприкрытой капюшоном. Нос картошкой, пухлые губы и мягкая линия подбородка были очень схожи с моими. Но мне показалось бесполезным расспрашивать его дальше, и я отвернулся, чтобы уйти.

– Эй, Ильхо! – Мёнсик, бесцельно бродивший неподалеку, увидел меня и очень обрадовался. Он с радостью пожал мне руку.

– Дружище, говорят, ты вернешься в свой привычный мир? Мол, подтвердилось, что ты умер по ошибке, спасая Дохи? – он был очень взволнован.

– Кто вам сказал?

– Какая разница, кто сказал? Все знают об этом. Как здорово! Послушай меня. – Он повел меня в уединенное и тихое место. – Выполни одну мою просьбу. Если ты вернешься, пожалуйста, сходи к тому старику. Тому самому, который не получил зарплату. Я боюсь за него. У меня нехорошее предчувствие, что он сделает что-нибудь с собой. Ну сам посуди, здешние места ведь явно не курорт? Если бы я знал, что попаду сюда, ни за что бы не умер. Ты пойди и скажи ему, что нечего делать глупости, пусть проживет свой срок до конца, ему и так недолго осталось. Постой, дай вспомнить его адрес.

У меня защемило сердце при взгляде на Очкарика, обхватившего голову руками в попытках вспомнить адрес. Он действительно очень хороший человек, просто характер у него вспыльчивый. Если бы он полностью прожил отпущенный ему срок, боролся бы за бедных и обиженных, поддерживал бы их. Мне стало невыносимо жаль того времени, которым он не воспользовался.

– Вспомнил, вспомнил! Маха-дон, вилла Чинчжу, строение А, квартира сто один.

– Как было бы хорошо, если бы вы занимались политикой! – эти слова вылетели у меня машинально, но в тот же момент я понял, что они соответствуют истине.

– Политикой? Это я-то?

– Мне кажется, вы жили очень бедно и трудно. Тем не менее вы понимаете тех, кому еще труднее, заботитесь и утешаете их. И даже после смерти беспокоитесь о других. Я вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы такие люди, как вы, становились политиками. А если бы вы стали президентом, было бы еще лучше.

– Тьфу ты, ну и чушь. Терпеть не могу политику. Ну так что, выполнишь мою просьбу? Кстати, когда ты возвращаешься? Желательно навестить его побыстрее, пока старик не наложил на себя руки.

– Я и сам не знаю. Но если вернусь, обязательно выполню вашу просьбу.

Мёнсик так много раз благодарил меня, что я начал беспокоиться о том, как мне будет неудобно перед ним, если у меня не получится вернуться.

– А вы не беспокоитесь о дальнейшем? – Искренне посочувствовал я ему.

– О чем?

– Остался всего один тур кастинга.

– Не имеет значения, один или два. Все равно никто не победит. – Казалось, даже он потерял надежду.

– Не боитесь, что вам придется скитаться здесь тысячи, нет, миллионы лет?