Каструм Альбум
Шрифт:
Хаким встретил Пилар случайно, когда она плелась за толпой женщин, идущих вдоль берега с тяжелыми корзинами для сбора моллюсков. Она уже успела выучить несколько разговорных фраз. В это тихое утро девочка помогала выискивать среди песка и камней ракушки, но было видно, что уже изрядно устала. Отстав на приличное расстояние, уселась прямо на песок, низко опустив голову. Хаким подошел к ней поближе в надежде утешить, но увидел, что девочка не плачет, а просто сидя спит.
Он опустился рядом и долго смотрел за горизонт, позволяя мыслям течь,
Он любил говорить сам с собой. Странная привычка, но для него неискоренимая.
– А почему на волнах белые пушистики? – раздался голос, звонкий, как чоканье двух хрустальных бокалов на королевской свадьбе.
– Когда дует ветер, волны наряжаются в белые кружева.
– А зачем?
– Чтобы ветер выбрал самую достойную из них и превратил в богиню, – ответил Хаким, с интересом разглядывая лицо Пилар. Она не умела скрывать эмоции, и вся гамма охватывающих ее чувств сразу отражалась на милой мордашке.
– Любая волна может стать богиней? – не унималась девочка, продолжая дотошно расспрашивать Хакима.
– Думаю, что да, но не всякая об этом мечтает.
– Так чтобы стать богиней, надо об этом мечтать? – настойчиво продолжала задавать вопросы Пилар.
– Без мечты не стоит и начинать ни одного доброго дела, – со вздохом уставшего учителя ответил Хаким.
Так началась их незамысловатая дружба.
Они нечасто виделись, но, взрослея, Пилар всегда ставила своими вопросами Хакима в тупик. Ему нравилось размышлять над услышанным и придумывать самые невероятные объяснения простым вещам.
Она росла, выполняя простую работу по дому, изредка убегая из-под присмотра к морю. Хаким казался ей старым деревом, к которому можно прислониться, чтобы перевести дух. Так бывает, что детям даже очень молодые мужчины кажутся старыми.
Первый раз, когда карфагенские корабли причалили к берегу, никто толком не понял, что произошло. Коренные жители, иберы, вели трудную и простую жизнь, промышляя рыбной ловлей. Прошло немного времени и стало понятно, что уклад их жизни никогда не будет прежним.
Первая стычка финикийцев с римлянами почти не повредила Лусентуму. Однако часть римских семей сразу же спешно отплыли.
Через несколько лет финикийцы уже прочно закрепились на белом берегу и недалеко от высокой горы Бенакан. Выбив из небольших римских укреплений слабо сопротивлявшихся воинов, они начали строительство более мощных стен. Сложно сказать, когда возникло название Акра Лейке, но оно прочно закрепилось и было у всех на слуху. Говорят, его придумали греки – так назывался Лусентум задолго до его появления. Кто знает, ведь греки всегда слыли самым болтливым народом на свете. Дословно название значило «Белый мыс». Хаким был уверен, что имя это пришло с финикийцами, а сами римляне, подчеркивая ненависть к врагу, предпочитали называть город Каструм Альбум, что на латыни означает «Белый замок».
Затишье после Первой Пунической войны подходило к
Высокий, статный сын римских патрициев Лука тревожил сердце Пилар. Она робко бросала на него любопытствующие взгляды и глупо хихикала, если он появлялся рядом. Сложно прятать огонь в бумажном мешке. Судьба сама решает, когда проверить твои чувства.
Он ее и не заметил бы никогда в жизни, если бы не ночное нападение финикийцев на Лусентум.
Хаким не смог, как обычно, выбрать немного времени утром для ничегонеделания у моря и пришел на закате. Далеко на горизонте показались темные, более тяжеловесные, чем у римлян, карфагенские корабли. Мрачным театром теней они шли вдоль берега, озаренные кровавыми отблесками заходящего солнца.
– Гамилькар Барка уже здесь, – вполголоса сказал Хаким сам себе и продолжил: – Что везешь с собой на этот раз? Слышал, что в своей ненависти к Риму ты ни простых, ни знатных людей не щадишь, ни себя самого.
– Он злой человек? – едва слышно спросила подошедшая сзади Пилар.
– Как сказать… Может, и злой. Но великий. Вот смотри, он же Риму денег должен. Так вот, обеспокоенные его боевыми успехами отправили к нему недавно свое посольство. Выслушав претензии, карфагенянин спокойно, но не без иронии, разъяснил, что его завоевания на Пиренейском полуострове необходимы Карфагену – чтобы уплатить контрибуцию ему же, могущественному Риму: простите, делаю что могу. Стратег, но для твоих хозяев – палач…
– Будет война? – почти шепотом спросила Пилар.
– Она всегда идет, – со вздохом ответил Хаким.
– Жалко, что идет. Значит, время не для любви.
Хаким усмехнулся:
– Что знаешь о любви, дитя?
– Только то, что теперь воздух пахнет нектаром, и дышится так, как будто пьянеешь от каждого вдоха.
– Это не любовь, это призрак, призванный твоей молодостью, – печально сказал Хаким.
– Ты противный! – рассердилась Пилар и побежала в сторону дома.
– Скажи хозяевам, чтобы не дожидались беды. Пусть уходят! – крикнул вслед Хаким.
Пилар только тряхнула золотыми локонами, выбившимися из-под платка, и, прибавив шагу, скрылась.
Он смотрел ей вслед, затем вновь повернулся к морю.
Где та земля, что воспета Гомером?Сожжена будешь или богами сохранна?Ведь не теснят океан никакие тверди оковы,И в беспредельность лиясь, чистоту свою она сохраняет.«Тоже мне, всезнайка, – ворчала про себя Пилар. – Сам-то кто? Живет не пойми как и не пойми зачем». Убавив шаг, шумно вздохнула. Ей точно опять влетит от хозяйки, если та застукает, что Пилар отлучалась из дому в такое время.