Каструм Альбум
Шрифт:
– Есть мыслишка, – проговорил Хаким и, видя сомнения спутников, добавил: – Но можете вернуться в город в распростертые объятия французов… или навстречу бандитам, что лютуют на дорогах.
– Не нагнетай. Что за идея?
– Бочки. Всех спасут бочки.
– Кажется, ты так долго живешь на свете и пьешь вино, что панацея от всех бед для тебя – бочки.
– Так и есть. В них держим вино и вещи, на них сидим, в них порох можно хранить и просто воду. А если они пустые и закрытые, то могут сослужить и прикрытием, и средством для плавания.
Несмотря на авантюрность
Ева смешно дергала ногами и причитала: «Ой, мамочки мои!» Но они доплыли и даже взобрались на корабль, ползком добрались до трюма и, беззвучно смеясь, повалились на тюки с соломой.
– А где ткани-то? – спросил Николас.
– Захватчики не нашли – и ты не найдешь, – прищелкнул языком Хаким и добавил: – Перекусим?
Все закивали головами, как заведенные.
Отодвинув незаметную панель в стене трюма, Хаким вытащил оттуда копченый окорок, бутыль вина и сухари. Покопавшись еще немного, достал странную плесневелую горбушку, но, понюхав, засунул обратно.
За стенками трюма мерно бились мелкие волны, успокаивая и нашептывая. После всех переживаний именно это место было волшебным островом спасения. Казалось, что скоро всё будет как прежде. Кати, уже особо не стесняясь Евы и Николаса, прилегла на плечо Хакима и томно попросила:
– Сказку.
– Ты еще не наслушалась?
– Нет. Я хочу сказку.
– А что еще делать… – сам себе ответил Хаким и с театральным вздохом зловеще зашептал:
– Никто не знает, как выглядят по-настоящему эти мелкие демонические существа. Они не выносят дневного света, могут мерещиться в сумерках, навевая склизкий, всепроникающий страх. Говорят, что если дети не будут слушаться взрослых, то придут лос-ботонисы и всех сожрут. В некоторых сказках они живут в пуговицах черных пасторов, имеют форму тела в виде яйца и огромные рты, способные проглотить шаловливого мальчишку. Самое интересное, что они не едят девочек – их сбрасывают на камни с высоты. Никто не знает, как они появляются, но их всегда много, они лицами разные, перемещаются как по волшебству. Не приручить их, не подружиться, они могут прилипать к затылку и подстрекать к злобным действиям… С наступлением утра они исчезают. Ими пугают детей. Боятся, если кто-то дарит пуговицу. И знают, что лучше не иметь пуговицы на одежде, ибо лишь ведьма не боится этого.
– Ведьма?
– Все знают, что в каждом приличном городе живет ведьма.
– И у нее есть много пуговиц?
– Обязательно. Она злая, якшается с сущностями низших рангов – они прислуживают демонической женщине. А сама она верно служит темной силе. Что бы она ни сделала, это найдет отклик у сил природы, и от намерения зависит: награда или наказание ждет того, кто обратил на себя ее внимание. Не стоит хмуро смотреть на ведьму, она нечаянно вас проклянет – и не заметит. Корова сдохнет, жена растолстеет, дети уйдут в лес и навсегда сгинут, мельница сгорит, а виноград высохнет, так и не налившись соком… А она даже не вспомнит
– А в нашем городе живет ведьма?
– Конечно, – уже из полудремы ответила Кати, – и сейчас она подарит тебе пуговицу.
Ева засмеялась. А Хаким продолжил:
– Я знавал разных ведьм, и все они были сильны, но не победили главного противника – время. Их всех убило время.
– Говорят, что в Бокаиренте живет сильная ведьма, – сказала Кати.
– Говорят. Я не знаком с ней лично. А ты что, все слухи собрала, а сейчас и высыплешь на пол?
– Интересно же, погоди. Так ее сожгли вроде на прошлой неделе?
– Уж не жгут ведьм.
– В Мадриде нет, а в деревнях нет-нет да и запалят.
– Ну и что, прямо и сожгли?
– Да, а она прокляла город и сказала, что оставаться ему таким, какой он сейчас, веки вечные. А потом кинула в небо сноп искр и исчезла среди звезд.
– И что потом?
– Ну, мор у них на скот напал, как и полагается, и одни девочки родятся.
– И всё за одну неделю?
– Да черт его знает, может, и год назад было. Мало ли, что в народе говорят. Да только правда это или нет, а их пастор утром проснулся, а его вся сутана расшита черными пуговицами, и они противными такими козлиными голосами «Богородице Дево, радуйся» поют.
– И что потом?
– С ума сошел, говорят, его в Ватикан забрали для изучения.
– Какого обучения?
– Да я откуда знаю. Может, на нем будущих пап римских обучают изгнанию бесов: кто первый, тот и папа.
– Ну, милая, это и в жизни так. Кто первый – тот отец.
Ева вспыхнула, Николас, скрывая улыбку, отвернулся, а Кати расхохоталась в голос.
Так, за разговорами и смехом, пролетела ночь, и к утру заснули все тихим безмятежным сном. В тиши темного трюма проспали почти до вечера.
В такие моменты время тянется как-то особенно долго.
Предчувствия Хакима оправдались. Разграбив что могли, французы в многочисленных шлюпках, полных добычи, потянулись к кораблям, стоящим в дрейфе. В пустом Аликанте делать было уже нечего. Эскадра направлялась к следующему городу для нападения.
Выждав еще день, зная, что питьевая вода заканчивается, беглецы решили возвращаться в город. Впервые за эти долгие дни, пропахшие морской солью, потом и плесенью, со спутанными волосами, они вышли на палубу «Плавучего сундука».
Ева слегка пошатывалась, и Николас, уже не думая о приличиях, придерживал ее рукой за талию.
– Знаешь, – сказала она ему, – это не важно, кто ты по происхождению. Моему отцу, если он, конечно, жив, достаточно будет знать, что ты спас меня от смерти.
– Ты сейчас что пытаешься сказать? – Николас сделал вид, что не понимает, о чем она говорит.
– Всё ты понял, – сказала Ева и, приподнявшись на самые цыпочки, едва касаясь его губ, первой поцеловала Николаса.
– Да женись уже! – рассмеялась Кати.