Катализатор смерти

Empvill Al

Матушка, естественно, уже была на работе, подстывший завтрак ждал его на столе (гречневая каша с яичницей, ничего особенного), и, поскольку сегодня была суббота, никто из учителей к нему сегодня не заявится. Так что весь день был в его распоряжении. Поэтому, уничтожая содержимое неглубокой тарелки, он мысленно составил план действий на сегодня.

Собственно, весь план состоял из всего одного действия: направиться к той самой кафешке. Да, это глупо. Да, он будет выглядеть как маньяк в собственных глазах. Но ему плевать. Он обязан увидеть её снова. Снова утонуть в этом бескрайнем зелёном океане. Если повезёт, снова прикоснуться к её бледно-розовой коже. И если очень сильно повезёт и она будет не против, это будут не пальцы. И если он опять

не проглотит язык, то пригласит её домой. Все равно матушка раньше шести часов вечера не вернётся. А уж дома, если он не растеряет неведомо откуда взявшуюся смелость и если она опять-таки будет не против…

Вскочив из–за стола и чуть не опрокинув тарелку с кашей, он рванул в сторону ванной комнаты.

…Вышел он оттуда через пять минут, вытирая тщательно вымытые руки полотенцем. Сел за стол и, глядя на почти пустую тарелку, сам не заметил, как из глаз потекли слёзы. Боги ада и небес, о чем он только думал? Как вообще посмел мечтать о ТАКОМ? Зеленоглазое чудо было достойно лучшего. Она была достойна самого лучшего мужчины на Земле, нет, во всей Вселенной. И он им не являлся. Вряд ли ближайшее время его пропорции тела станут эталоном мужской красоты. Да и вообще, думать о таком по меньшей мере непристойно. И уж точно не характеризует его как хорошего человека, раз он мечтает об этом с первой же девушкой, которая обошлась с ним по-доброму.

Почему жизнь – зло? Почему мы не можем быть внешне теми, кто мы есть внутри? Если ты хороший человек, то и внешне приятен взгляду. Если моральный урод, то и внешность урода. Почему в реальности все не так?

Впрочем, это все – пустые, глупые рассуждения. Жизнь жестока и несправедлива. Он это понял на собственном опыте. И жалуйся или нет, ты ничего не исправишь.

Дожевав завтрак и залпом выпив чашку чая, он вымыл за собой посуду (ещё одна полезная привычка, особенно если имеешь дело с гречкой), он отправился в свою комнату. Естественно, вчерашняя одежда не годилась на то, чтоб снова ей воспользоваться, настолько сильно она пропиталась потом. Поэтому он собрал её и швырнул в корзину для стирки, сам одел свои любимые синие джинсы, футболку с логотипом ещё одной жизнеутверждающей истины (Reaper Аwaits Us All, с улыбающимся скелетом в чёрном балахоне и с косой наперевес), забросил в карман не такой уж толстый кошелёк. Денег там немного, но на какой-нибудь перекус в случае длительного отсутствия должно хватить. На голову отправилась чёрная кепка, за годы службы выстиранная до темно-серого цвета, а на кепку – солнцезащитные очки, которые были едва ли не старше кепки. В прихожей он нырнул в те же кроссовки, что и вчера, открыл входную дверь…

И застыл истуканом. С отвисшей челюстью и вытаращенными глазами.

– Аккуратнее, муха залетит, – тонкий пальчик коснулся его подбородка и захлопнул рот. – И не смотри на меня так, словно привидение увидел. Я вполне ещё живая. Ну, с утра вроде была.

Обувь на ней тоже была вчерашняя, черные армейские ботинки, только, естественно, отмытые от крови. Никаких голых коленей, сегодня ноги обтягивали кожаные лосины под цвет ботинок. Черная толстовка с капюшоном и надписью «VLADOF» на груди, черно-красной звездой на плече и, как он позже заметит, с огромным красным серпом и молотом на полспины. Ладони закрывали кожаные байкерские перчатки с отрезанными пальцами. На аккуратно подстриженных ногтях – матовый чёрный лак. Пепельно-серые волосы (ещё один парик, подумал он) рассыпались по плечам волнистыми змейками. Глаза цвета весенней листвы сегодня обрамляли тонкие черные контуры. На растянутых в полуулыбке губах лежал лёгкий слой чёрной помады. Едва подрумяненные щеки. И никакой бижутерии.

– Эммм… у меня где-то грязь на одежде?

Только после этого он осознал, что уже секунд десять тупо пялится на неё.

– Нннет… – промямлить вполголоса единственное слово – все, на что его хватило. Сказать, что он был потрясён, было бы серьёзным преуменьшением. И дело было даже не в том, что она заявилась

к его квартире, хотя по идее не должна была знать, где он живёт. Перед ним была та же девушка, что и вчера – и в то же время какая-то иная.

Впрочем, не менее прекрасная.

– Тогда хватит меня изучать под микроскопом и идём за мороженым, – она развернулась и стала спускаться по лестнице. Захлопнув входную дверь и провернув ключ нужное количество раз (в замочную скважину он попал раза с третьего), он поспешил за ней.

* * *

Конечно, на них оглядывались. Не все, но многие. Он вполне отдавал себе отчет в том, что со стороны они выглядят действительно странной парочкой. Невысокий парень, который в талии и бёдрах был практически такой же ширины, как и в высоту, у которого наверняка куча комплексов и которому, скорей всего, суждено будет умереть девственником, если он не воспользуется услугами женщин лёгкого поведения. И рядом с ним – стройная, красивая девушка на добрых полторы головы выше его, которую, похоже, совершенно не смущает ни рост, ни комплекция ее спутника. И при этом абсолютно не похожая на ту самую женщину лёгкого поведения. Кто-то смотрел на Аню с сочувствием (бедная девушка, так не повезло, любовь зла, полюбишь и… ну, вы в курсе), кто-то откровенно раздевал её глазами. Только ей, судя по всему, было совершенно наплевать и на одних, и на других. И на всех остальных вместе взятых – тоже.

Пару раз, когда мимо них проходили полицейские, Аня как бы невзначай отворачивалась в другую сторону, изображая неподдельный интерес к витрине магазина по другую сторону дороги или разглядывая себя в стёклах припаркованных вдоль тротуара автомобилей. Он не задавал вопросов по этому поводу. Ведь вчера она, скорей всего, убила человека. Да, человеком он был, мягко говоря, не самым хорошим, но Фемиде абсолютно все равно на это. С юридической точки зрения это было убийство. Да, при самообороне, да, возможно, по неосторожности, да, возможно, в состоянии аффекта (он прекрасно помнил её горящие яростью глаза). Вот только доказывать подобные вещи в суде всегда проблематично. А даже если докажешь, то в места не столь отдалённые на определённый срок все равно, скорей всего, отправишься. Тем более что вряд ли у Ани или её родителей были деньги на хорошего адвоката, поэтому…

– Ау, кто-нибудь дома? Садись уже, пончик.

Надо же, они уже были на месте. Погруженный в свои мысли, он снова выпал из реальности, а его ноги сами собой переключились на автопилот. Он кивнул, снова не найдясь с ответом, и уселся на стул, жалобно скрипнувший под его весом.

– Тебе взять чего?

– Эээ… того же, что себе…

– Окей, – Аня направилась ко входу в кафе.

– Стой.

Она обернулась, стоя уже у самых дверей.

– А?

– На вот, – он со второй попытки вытащил из кармана кошелёк. – Возьми сколько нужно.

– А, брось, сегодня за мой счёт. Это же я тебя вытащила сюда.

– Нет, – он собрал в кулак все свои эмоции и взглянул ей в глаза. – Нет. Ты не будешь за меня платить.

Что-то промелькнуло в глубине зелёных глаз Анны. Настолько быстро, что он не смог определить, что именно.

– Окей, как скажешь.

Она вернулась, взяла его кошелёк. Наклонилась к нему, настолько близко, что их носы едва не соприкоснулись. Его обдало тонким ароматом ромашки.

– Знал бы ты меня получше, вряд ли доверил бы свой кошелёк.

И она скрылась в кафе.

Он смотрел ей вслед.

Что она имела в виду?

Этот вопрос висел в его голове до тех пор, пока она не вернулась с двумя стаканчиками Black Ice.

– Держи, – протянула она ему кошелёк.

Он отправил его в карман, даже не проверив, сколько она взяла.

– Мне повезло вчера. И не повезло тоже, – она уселась на стул напротив него, не сводя с него взгляда. – Если бы эти два отброса видели меня, вряд ли у меня получилось бы так красиво их отоварить. К счастью, они оба были слишком заняты тобой… то есть прости, не к счастью, конечно, просто…