Катастеризм
Шрифт:
В общем, дешевле было заплатить провайдеру за записи и отсмотреть их самостоятельно.
Ему хватило мозгов запомнить почти точное время, когда мошенник, всучив папе NanoSound, скрылся, а папа в итоге сумел составить какой-никакой фоторобот подлеца. Всего три человека выходили в то время из жилого комплекса. Если, конечно, не считать четвёртого – белобрысого, взъерошенного и в одной рубашке, выскочившего на улицу, пометавшегося там нелепо полминуты и вбежавшего обратно.
В отличие от него, остальные трое по зиме замотались в пуховики, шарфы и шапки – даже пол их не особо удавалось определить. Одежда с папиным описанием не совпадала ни у одного, папа настаивал, что коммивояжёр вообще был в куртке. Получалось, что он, продав NanoSound, либо пошёл по другим квартирам (от мысли, что его, получается, ещё можно было тогда поймать, у Дани немела челюсть), либо переоделся, что было уже, конечно, вопиюще преступно.
По
Всё в этом героическом плане было разумно и благородно – кроме одного: отсматривать видео оказалось скучно до тошноты. Никакой праведный гнев не выдерживал испытания медитацией на родительский подъезд, где минуту за минутой в ускоренной перемотке
НИЧЕГО
НЕ
ПРОИСХОДИЛО.
Даня всё же глянул, сколько стоит ближайшая программа, готовая разметить видео автоматически, и прилив жадности его мотивировал – но ненадолго. Он попробовал полистать видео вручную; вроде бы наткнулся на какое-то движение, но тут же его потерял; попробовал найти нужное место, потратил на это добрых минут пять и в итоге вынужден был вернуться к изначальному плану.
Быть праведником получалось как-то не очень.
Глубоко вздохнув, Даня включил телик – пусть хоть на фоне бумбит – и подключился к серверу. Вообще-то встроенного железа его телика вполне хватило бы на то, чтобы самому открыть браузер и запустить видео, а удалённое подключение замышлялось для игр, но автоматизм тела не спрашивал – он нажимал кнопки не логичные, а привычные. «Рекомендуемые» предлагали обзор какого-то свежего сериальчика, но обзоры, как ни прискорбно, всё же требовали поглядывать на экран, поэтому вместо них Даня тыкнул в какого-то усатого представительного дядьку в пиджаке – наверняка этот только болтает.
– …обещанную технологическую сингулярность, но упускают из виду сингулярность культурную, – вещал дядька. – Термин этот, разумеется, я использую иронически, но в каждой шутке, как говорится… Позволю себе напомнить, что культура – это итеративный, но бесконечно обновляющийся процесс. Мысли сменяют мысли, жанры сменяют жанры. Однако скорость этих изменений растёт экспоненциально. Если в период Возрождения один и тот же художественный канон мог держаться веками, в XIX–XX веках жанры жили десятилетиями, то теперь мы вступили в эпоху мемов – культурных единиц, срок жизни которых измеряется днями. Я использую термин, разумеется, в новом смысле, не по Докинзу. И даже среди мемов мы наблюдаем ускорение: если на заре возникновения Всемирной сети они держались по несколько лет, то сейчас срок их жизни измеряется днями, а то и часами. – Дядька звучно причмокнул, видимо, глотнув воды. – Особо интересно то, сколь ярое отторжение вызывают у людей с высокой, так сказать, мем-флюэнтностью, то есть со свободным владением мемами… так вот, сколь ярое отторжение вызывают у них мемы устаревшие. Это действительно можно сравнить с разочарованием от кинокартины, устаревшей на 10–20 лет, – только в случае с мемами речь идёт о нескольких днях, а недавно был зафиксирован мем, устаревший к вечеру того же дня, когда он зародился. Означает ли это, что скоро мы вступим в эпоху, когда новые культурные единицы будут изобретаться каждую секунду и каждую же секунду отмирать? Идея такая звучит откровенно абсурдно, но здесь стоит вернуться к концепции технологической сингулярности и вспомнить…
Не выдержав бубнежа, Даня тыкнул в «следующее».
Название соседнего с усатым дядькой видео выглядело довольно эксцентрично:
ПИНДОСЫ ОТКРЫЛИ ВЕЧНУЮ ЖИЗНЬ И САМИ ЕЁ ЗАПРЕТИЛИ
Впрочем, тыкнув в заголовок, Даня выяснил, что оригинальное название было немного скромнее:
Eternal youth – a statutory crime? The debate that sparked the Robertson-Colbridge Act [4]
4
Вечная
Видео щеголяло бешеными миллионами просмотров – видимо, из-за популярности алгоритмы его Дане и предложили. Правда, судя по графу зрительской активности, минут через десять большинство зрителей отваливались – и, быстренько протапав превью, Даня понял, почему: во-первых, оно было на английском и без субтитров, а во-вторых,
Интересно, что фигурировавшей в названии Колбридж на видео не было. Даня уже почти отправился гуглить, кто это такая (по верхним комментам он понял только, что женщина), взял в руки смарт – и обнаружил там какое-то видео с каких-то камер, о которых за эти десять минут благословенно успел забыть.
Его обожгло краской.
И ведь не рояли он грузит, не теорему Ферма доказывает, всего-то и нужно – полчасика посидеть в тишине, изучая видео с камер наблюдения. Не для денег, не для себя, для папы с мамой! Что он за человек-то такой, если даже тут не может сосредоточиться?
Даня решительно повернулся к телику спиной, но потом, поразмыслив, дебаты всё же запустил. Пусть себе на фоне разговаривают.
– …Я вынужден буду потратить отведённое мне регламентом время на небольшую лекцию по биологии: во-первых, я верю в значение просветительства, а во-вторых, наша беседа получится беспредметной, если вы не поймёте, в чём суть процесса, – сказал мужской голос, низкий и довольно эмоциональный; Даня немедленно представил, как говорящий сопровождает слова броской жестикуляцией.
– Пожалуйста, мистер Шарп, – ответила женщина – видимо, ведущая. – Вы можете делать что угодно в рамках регламента.
– Окей, – Шарп набрал в грудь воздуха. – Итак. Что вообще такое смерть? Оставим сейчас в стороне теологические и экзистенциальные интерпретации, я говорю про смерть в сугубо биологическом её понимании. Естественная смерть, – он сделал драматическую паузу, – обычно происходит, когда у человека отказывает один или несколько органов или систем организма. А почему они отказывают? Потому что износились. Почему же изнашиваются? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сформулировать, что такое жизнь.
Ведущая еле слышно хмыкнула, но не перебила. Камера наверняка проехала по перешёптывающимся зрителям.
– Человеческая, да и любая другая биологическая жизнь – это… процесс. Бесконечная цепь химических реакций. Мы… понимаете, мы воспринимаем себя как объекты, но в действительности это не так – строго говоря, никаких объектов не существует в принципе, вселенная – это череда пустот… но я отклоняюсь, простите. Важно, что человек не статичен. В нём ежеминутно рождаются и умирают новые клетки. Этот процесс имманентен жизни, его нельзя затормозить. Мы все ещё на одной странице?
Невнятный гул зала продемонстрировал, что аудитория, видимо, более-менее согласна.
– Но почему этот процесс – деления, преумножения и обновления клеток – не может происходить вечно? Собственно говоря, он может… например, в стволовых клетках… но в большинстве случаев всё упирается в так называемый предел Хейфлика. Если коротко, суть в том, что каждая клетка может поделиться лишь ограниченное количество раз и каждое деление чуть-чуть её изнашивает. То есть после деления она уже не совсем такая же, как была до. И это даже в тех случаях, когда репликация – то есть деление – прошла успешно, без каких-либо мутаций. Соответственно, чем дольше человек живёт, чем больше раз делились его клетки, тем ниже в среднем их качество и тем больше накапливается ошибок. Если хотите яркую аналогию, представьте себе jpg-файл, который сохранили, загрузили на сервер, снова сохранили, снова загрузили и так далее… каждый раз при этой процедуре на нём появляются артефакты. Каждый раз их немного, отличить одну итерацию от другой почти невозможно. Просто в один печальный день вы обнаружите, что уже не можете разобрать, что же там нарисовано. Понимаете?