Я не теряла сознание, моё сознание было при мне. Некстати вспомнилось, как мне «поплохело от чашки кофе».
«Гадкий клофелинщик», – подумала я.
Всё-таки я была не в себе.
Миша лежал на своём кресле, ниже меня. Удар пришёлся с его стороны, а может его поранило
при взрыве. Пахло гарью. Надо было выбираться.
– Эй, ты как, – я тронула его рукой за плечо. Он застонал.
Я отстегнула свои страховочные ремни и попыталась это же проделать с Мишиными. Но крепление было под его сиденьем, я не дотягивалась. И вдруг он заговорил, очень тихо, так что его слова почти сливались с шипением, которое доносилось из искалеченных внутренностей самолётика.
– Лиса, выбирайся, тебе меня не вытащить. Кровь…в лёгком…нет времени. Сними цепочку. Быстро, – он явно собирал силы для каждого слова. Кровавая пена на губах пузырилась. Я с детства боялась крови, а сейчас даже не обращала на это внимания, как и на его слова. Я тянулась к ремням, не теряя надежды.
– Нет… цепочка. Беги к Вадику, в Крым. Стёпке привет… вместе…Ты умница, Лиса…за моих…спасибо…ты должна…в Крым…смешно, – потом он начал кашлять, и стало тихо, только огонь и гарь усилились.
«Нужна помощь, – думала я, – а телефон, где телефон?» Я нащупала сумку под левой Мишиной рукой, она была вся в крови, я потянула и вытащила её. Огонь разгорался.
– Мишка, ну пожалуйста, ты тяжёлый, ну приди в себя, – в последнем отчаянье я хлестала его по щекам…и осознала, что это уже только тело. Странно, но слово ЦЕПОЧКА как будто висело в воздухе. «Ну какая к чёрту цепочка,
это, наверное, бред». Но на склонённой шее я заметила цепочку белого металла, сняла её с усилием, медальон напоминал размером и толщиной шоколадную медальку из нашего детства, только металлическую. Я одела её на себя, ремень сумки тоже накинула на шею и привстала в кабине. Внизу в метрах в пяти-шести виднелась земля. Прыгать я не решилась. Лезть через кабину по крылу не представлялось возможным, мне во всяком случае. Но справа от ближайшей ёлки тянулась ветка, правда не слишком толстая, но выбора не было. Я уцепилась двумя руками за ветку и постаралась перебраться ближе к стволу, даже переставила пару раз руки. Но видно гимнаст из меня никудышный, ветка затрещала, и я стала опускаться. Получилось весьма удачно, прямо на склонённый берёзовый ствол, по которому я сползла вниз, обдирая ладони. Самолёт, как ни странно, горел слабее, то ли мне снизу не было так заметно. Я огляделась вокруг сквозь слёзы, которые всё никак не хотели останавливаться. Нашла телефон, включила. «А куда звонить– то? Потыкала кнопки, зашла в контакты. Вот последние звонки, сейчас…». Я не успела набрать номер, как услышала стрёкот вертолёта. «Они услышали взрыв или увидели дым хорошо,» – подумала я без большой уверенности. Шум винтов всё усиливался, сверху виднелась верёвочная лестница, а на ней человек. Он что-то сказал громко по-немецки. А потом… послышалась короткая автоматная очередь, вертолёт резко подал вверх. Подбитый самолёт вспыхнул. Я вжалась в берёзовый ствол.