Катастрофа на Волге

Видер Иоахим

Во время сталинградской трагедии Манштейн, не прекращавший своих бесплодных споров со ставкой, которая упорно отказывалась выполнять его обоснованные требования, в моменты максимального обострения обстановки не раз собирался демонстративно сложить с себя полномочия командующего группой армий. Однако, как он пишет, ответственность за своих солдат не позволила ему так поступить. Позволительно спросить в этой связи: почему же он не пустил в ход это средство гораздо раньше и не пригрозил Гитлеру своей отставкой сразу же после того, как убедился, что дела принимают катастрофический оборот? Как знать, быть может, Гитлер и уступил бы, по крайней мере, в решающих вопросах, если бы фельдмаршал пошел на риск и проявил в интересах общего дела подобную непоколебимую твердость. Ведь фанатик, стоявший во главе вермахта, в тот критический момент больше, чем когда-либо, зависел от самого одаренного из своих военачальников. Но Манштейн не пошел на это. В результате

он не только лишился возможности полновластно решать вопросы стратегии, в которых его авторитет был до тех пор непререкаем, но и явно пошел на сделку с собственной совестью. Он подчинялся приказам, в неправильности которых был абсолютно убежден, и превратился в покорного исполнителя воли безграмотного в военном отношении верховного главнокомандующего, упорно не желавшего считаться с самыми очевидными последствиями своих действий. Вот почему на него падает гораздо большая доля ответственности, чем на его злополучного подчиненного – генерала Паулюса. Фельдмаршал с высоты своего положения видел больше и дальше, он понимал, что поставлено на карту, и знал, что надо делать. С него больше и спрос! К Манштейну вполне применимы горькие слова, сказанные в свой собственный адрес генерал-полковником Рихтгофеном, командующим 4-м воздушным флотом, который, взаимодействуя с группой армий «Дон», принимал участие в операции «Зимняя гроза». В те роковые дни Рихтгофен с присущими ему темпераментом и прямотой записал в своем дневнике: «С оперативной точки зрения я сейчас не более как унтер с генеральским окладом»{82}.

Подлинные масштабы катастрофы

Прежде чем вернуться ко всему комплексу связанных со Сталинградом проблем, нам придется внести кое-какие поправки в фактические данные – даты и цифры, на которые ссылается в своих воспоминаниях Манштейн. Приводя явно заниженные данные в подтверждение своей трактовки событий, фельдмаршал стремится не только и не столько преуменьшить фактические потери Германии, но и затушевать подлинные масштабы сталинградской катастрофы.

В «Потерянных победах» Манштейн признает, что командование группы армий «Дон» не получало сверху точных данных об общей численности окруженных под Сталинградом соединений и в соответствующих подсчетах исходило из неполных и разноречивых сведений, полученных из штаба самой 6-й армии. Отмечая, что 6-й армии были приданы многочисленные артиллерийские и саперные части главного командования сухопутных сил, фельдмаршал считает все же, что в «котле» находилось, «по всей вероятности, не менее 200 тысяч и не более 220 тысяч человек». Однако эту цифру нельзя считать достоверной. Опубликованные ныне источники позволяют определить численность окруженной армии если не с полной точностью, то, во всяком случае, в максимальном приближении. В октябре 1942 года, примерно за месяц до начала русского наступления, на довольствии в 6-й армии – самой боеспособной и полнокровной в группе армий «Б» – состояло 334 тысячи человек. До 19 ноября 1942 года армия потеряла убитыми и ранеными около 17 тысяч человек. Потери, понесенные после русского прорыва до того момента, когда кольцо окружения сомкнулось, составили примерно 34 тысячи человек. Кроме того, около 39 тысяч человек, главным образом обозники и солдаты различных тыловых подразделений, попали в плен в районе Чира. Оказавшиеся в «котле» основные силы армии увеличились за счет двух армейских корпусов 4-й танковой армии, не входивших в приведенную выше цифру личного состава 6-й армии, а также за счет крупных авиационных соединений и остатков двух разгромленных румынских дивизий. Вполне достоверно выглядит оценка численности окруженной армии, выведенная Шретером на основании официальных источников. Его данные совпадают с подсчетами, проведенными в то время в 6-м армии, и с советскими оценками{83}. Таким образом, общая численность попавших в «котел» соединений составляла примерно 270-280 тысяч человек.

У нас – в штабе VIII армейского корпуса – в первый период боев в «котле» тоже неоднократно определяли общую численность окруженной армии цифрой 300 тысяч. Я особо упоминаю об этом потому, что штаб нашего корпуса в течение нескольких недель поддерживал постоянный контакт со специальным штабом армейского снабжения, разместившимся рядом с нами на аэродроме в Питомнике. Учет личного состава в этом штабе вели с особой тщательностью. В ходе боев из «котла» удалось эвакуировать воздушным путем около 40 тысяч раненых, больных и специалистов. В официальных русских сообщениях, подводивших итоги сражения, говорилось о 91 тысяче взятых в плен немецких солдат и офицеров за период с 10 января 1943 года, а также о 147 200 убитых, обнаруженных и погребенных{84}.

Между прочим, обер-квартирмейстер 6-й армии майор фон Куновски на основании имевшихся в его распоряжении данных подсчитал, что на 10 января 1943 года, то есть к началу завершающего русского наступления, численность окруженных соединений составляла еще 195 тысяч человек. Манштейн прав, конечно, считая «завышенными» данные, согласно которым в «котле» с самого начала находилось

более 300 тысяч человек. Но, с другой стороны, его собственные данные, по моему мнению, занижены примерно тысяч на пятьдесят, что ни мало, ни много равно полному боевому составу целого армейского корпуса! Между прочим, и сам генерал Паулюс в своем письме к Манштейну от 26 ноября 1942 года (фельдмаршал не только неоднократно цитирует его и в этой и в другой связи, но и публикует полностью в приложениях к своим мемуарам под номером 9) говорит о «своей ответственности за вверенных ему около 300 тысяч солдат и офицеров»{85}.

В свою очередь назначенный позднее обер-квартирмейстер (начальник тыла) 6-й армии, который, ведая вопросами снабжения и находясь сначала в «котле», а затем в штабе группы армий, по роду своей работы был более, чем кто-либо, осведомлен о нуждах личного состава, писал в своем отчете, что до середины декабря{86*}, когда он принимал дела, «численность окруженной армии понизилась с 270 тысяч до 250 тысяч человек»{87}. При встрече с ответственным за воздушное снабжение командиром VIII авиакорпуса генералом Фибихом, который 11 декабря прибыл в «котел», чтобы на месте сориентироваться в обстановке, Паулюс и его начальник штаба Шмидт говорили, что «соединения, обороняющие крепость», насчитывают 270 тысяч человек{88}.

Остается указать на еще одну фактическую ошибку в изложении Манштейна: он пишет, что капитуляция произошла 1 февраля, тогда как на самом деле это случилось 2-го. Сам Паулюс, произведенный в последние дни битвы в фельдмаршалы, капитулировал со своим штабом еще на рассвете 31 января, нарушив тем самым собственный, так и не отмененный им приказ «держаться до конца». Однако его капитуляция не распространялась на остатки армии, которые под командованием генерала Штрекера продолжали на северном участке «котла» бессмысленное сопротивление и сложили оружие лишь второго февраля на исходе дня. Я считаю нужным особо упомянуть об этом, поскольку каждый новый день безнадежной борьбы стоил тогда многих тысяч человеческих жизней.

В докладной записке генерала танковых войск Хубе «О воздушном снабжении сталинградской „крепости“, датированной 15.03.1943 года, по этому поводу было сказано следующее: „К моменту окружения (в конце ноября 1942 года) на довольствии в сталинградской „крепости“ стояло около 260 тысяч человек. К концу декабря число это сократилось примерно до 250 тысяч за счет убитых в боях и раненых, эвакуированных воздушным путем“. Ганс-Адольф Якобсен полностью приводит в своей работе этот любопытный документ. (См. Hans Adolf Jacobsen, – 1939/45. Der Zweite Weltkrieg in Chronik und Dokumenten, 5 Auflage, Darmstadt, 1961, S. 365 ff.)

Сталинград – не обычное поражение

Говоря о «восстановлении прежнего положения», Манштейн, конечно, имеет в виду не возвращение утраченных в результате русского наступления позиций в буквальном смысле слова, хотя верховное командование на первых порах именно этого и добивалось. Речь шла, говоря словами Шлиффена, которые неоднократно цитирует фельдмаршал, о том, чтобы «вновь встать на ноги после того поражения», или, проще говоря, о том, чтобы отвести в тыл потрепанные, полуразгромленные в тяжелых боях соединения и после этого восстановить прочную линию фронта. В конце концов, потеряв 6-ю армию, фельдмаршал, несмотря на большое превосходство противника в силах, ликвидировал многочисленные угрозы и с блеском решил эту стратегическую задачу{89*}.

Но никакие, пусть самые блестящие, оперативные решения не могли компенсировать чудовищное поражение на Волге, и тем более вытеснить его из памяти. Никакие стратегические расчеты, сколь бы дальновидны, они ни были, не могли свести на нет многообразные последствия политического и морального характера, порожденные страшной катастрофой, которая обрушилась на Германию под Сталинградом. Последствия эти не исчерпывались потерей одной из самых лучших и боеспособных немецких армий, вместе с которой была уничтожена и значительная часть артиллерийских и саперных соединений резерва главного командования сухопутных сил.

Дело не ограничилось гибелью 300 тысяч человек, что, впрочем, само по себе было трагедией хотя бы для доброго миллиона семей в Германии и Австрии. Катастрофа, постигшая Германию на Волге по вине Гитлера, позволила русским нанести целую серию сокрушительных ударов, в результате которых были уничтожены две румынские, одна итальянская и одна венгерская армии. Таким образом, за короткий период основная масса вооруженных сил союзников Германии на Восточном фронте была сметена с полей сражений в России. Если учесть, подводя жуткий баланс Сталинградской битвы и связанных с ней событий, и тяжелые жертвы, понесенные нами в ходе деблокирующей операции, закончившейся полным провалом, и в тяжелых оборонительных боях в тех районах, где советские армии пробили в стене немецкого фронта кровавые бреши, то наши потери будут исчисляться многими сотнями тысяч. Гигантский участок Восточного фронта протяженностью в тысячу километров – от Терека до Воронежа – рухнул, и разверзшаяся бездна поглотила более 60 немецких дивизий и целый воздушный флот.