Каторжник император. Беньовский
Шрифт:
— Непременно выпьем, ваша милость, — угодливо сказал верзила Хорст, бывший капрал в роте гессенцев.
В конце октября 1784 года «Неустрашимый» поднял паруса и вышел из Балтимора в открытый океан. Многие из акционеров самолично отправились в экспедицию. Другие направили вместо себя сыновей или приказчиков. Бывший английский полковник Эйссен де Магеллан оставался в Европе. Его, по настоянию Беньовского, компания объявила своим европейским уполномоченным для связей с правительствами, обществами и частными лицами стран Европы. Назначение это
«Неустрашимый» держал курс к восточной оконечности Бразилии, а далее пересёк Атлантический океан, минуя одинокий остров Святой Елены. Уже в Атлантике Беньовский задумал провести впечатляющую демонстрацию, чтобы рассеять недоверие компаньонов, сломить их строптивость, безоговорочно подчинить их своей воле. Он долго думал, как это лучше сделать. Подбирал слова, которые должен произнести, готовился словно актёр к спектаклю.
Морис Август вспомнил о поддельных орденах, изготовленных для него искусным китайским ювелиром, и о серебряной бляхе, якобы принадлежавшей когда-то владетелю восточного Мадагаскара, великому Ампансакабе. Вся эта бутафория хранилась на дне кожаного саквояжа и должна была по замыслу Беньовского оказать должное воздействие на компаньонов.
Беньовский приказал Ивану Уфтюжанинову отутюжить воинский камзол со знаками отличия бригадира, прицепить к нему пожалованный французским королём орден Святого Людовика и фальшивые ордена. Облачившись в разукрашенный орденами камзол, он надел на шею тяжёлую бляху на массивной цепи, знак достоинства малагасийского правителя Ампансакабе. Постоял перед зеркалом.
— Что скажешь, Иван?
— Полюбовалась бы на вашу милость супружница ваша, госпожа Фредерика.
— Ещё налюбуется вдоволь. А сейчас обойди все каюты и созови компаньонов в салон. Скажи, граф сделает важное сообщение.
В небольшом салоне сделалось тесно, когда собрались все акционеры и их доверенные. Беньовский умышленно выдержал паузу и пришёл не сразу, подчёркивая тем самым свою значимость. Пришёл в отутюженном камзоле, при шпаге и при сверкающих зеркальным блеском орденах и огромной круглой бляхе величиной с доброе блюдце, спускающейся на массивной цепи до живота. Его сопровождал Иван с папкой в руках. Двое рослых слуг-гессенцев, вооружённых пистолетами, остались в коридоре у дверей.
— О, явление Христа народу! — высокопарно, с издёвкой воскликнул Колеруа.
— Не кощунствуйте, майор, — резко осадил его Беньовский. — Не знаю, католик ли вы или англиканец, но уж полагаю, не язычник. Так что глумиться вам, христианину, над Сыном Божьим не пристало.
— Шучу, шучу, граф. Без шуток жизнь наша была бы скучной.
— Не обращайте на него внимания, граф, — примирительно сказал балтиморец Мейсонье, француз по происхождению. — Майор у нас известный шутник. Расскажите лучше, за что заслужили ордена.
— Если вас это
— Конечно, интересует.
— Извольте. Это французский орден Святого Людовика, пожалованный его величеством за службу на Мадагаскаре, когда я командовал экспедиционным корпусом. А эти ордена получил за военные и иные заслуги от правителей разных европейских стран, которым довелось послужить. Я сам не придаю большого значения всем этим наградам. Для меня ценнее всего вот этот большой медальон.
— Военный трофей? — спросил Колеруа.
— Упаси Боже! Разве стал бы я носить военный трофей рядом с орденами, пожалованными мне королём Франции и другими монархами?
— В таком случае что же это?
— Знак монаршего достоинства последнего великого властителя восточного Мадагаскара, погибшего в междоусобной борьбе за власть. Это произошло несколько поколений тому назад. Великий властитель носил титул Ампансакабе. Если перевести его на европейские языки, это будет звучать более внушительно, чем «король» или «владетельный герцог». Для более точного перевода скорее подойдёт слово «император».
— Как к вам попал этот медальон?
— Мне его передали наследники Ампансакабе по настоянию вождей племён.
— За какие заслуги? — въедливо спросил Колеруа.
— Да-да, за какие заслуги? Расскажите нам, — подхватили другие.
— За заслуги вполне реальные, господа. Я немало сделал для малагасийцев. Строил дороги, развивал торговлю, снабжал селения необходимыми товарами, покончил с междоусобными войнами, предотвратил агрессивную вылазку короля Имерины, который господствует над центральным плоскогорьем, помогал христианским миссионерам нести свет разума и добра. Я бы мог продолжать список моих добрых деяний. Отзывчивые малагасийцы это оценили.
— Оценили вот этой старой бляхой?! — выкрикнул кто-то.
— Не только. Иван, дай сюда протокол. Передо мной два текста, господа. На французском и на малагасийском языках. Кстати, я свободно владею языком малагасийцев восточного побережья. Итак, передо мной два текста протокола сходки-кабара вождей племён острова, которая состоялась 17 августа 1776 года. В сходке участвовали шестьдесят два старейшины племён, населяющих значительную часть Мадагаскара. Все они признали меня Ампансакабе, то есть верховным властелином острова, и передали мне вот этот медальон как знак монаршего достоинства.
— Прямо занятный приключенческий роман! — воскликнул Мейсонье.
— Разрешите мне досказать. Я ещё не кончил. Как наследник Ампансакабе, я вступил во владение обширных земельных угодий. В настоящее время ими управляет мой интендант-малагасиец.
Неожиданный рассказ Беньовского озадачил слушателей. Ему верили и не верили. После нескольких минут молчания Колеруа высказался:
— Извините, граф, если скажу что-то не так. Всё, что мы услышали от вас, слишком попахивает творением писателя-фантаста либо занимательным рассказом авантюриста. Это всё правда?