Катунь Коварная
Шрифт:
– Ало! Дежурный по Райвоенкомату, прапорщик Матвеев слушает!
– Товарищ прапорщик! С Вами разговаривает адъютант заместителя начальника штаба Западно-Сибирского Военного округа, капитан Решетин.
– Слушаю товарищ Капитан! – Матвеев отодвинул в сторону железную кружку с горячим чаем и привстал, ожидая, что сейчас будет что-то очень важное.
– Товарищ прапорщик! Срочно примите телеграф со знаком секретно. Так же, объявите тревогу, по категории помер один. Срочный сбор всех кадровых офицеров и прапорщиков в здании райвоенкомата на 15. 00. В 15. 00 будет срочный приказ Министра обороны СССР. – Передал Капитан Решетин!
– Адъютант
– Кто принял?
– Принял прапорщик Матвеев! – Вытянулся по стойке смирно, помощник военкома.
– Не забудьте сделать в журнале соответствующую запись, товарищ прапорщик.
– Всего доброго! – В черной трубке раздались короткие гудки.
– Есть, товарищ капитан! – Уже в никуда отрапортовал Матвеев, медленно садясь на деревянный стул.
– Это что еще за чудеса? – Сам себе задал вопрос Матвеев. Он уже без малого почти двадцать пять лет прослужил в Райвоенкомате, а такого ни когда не случалось. Он уже себя подготовил к гражданской жизни. Можно сказать, даже был готов заделаться садоводом, охотником и рыболовом, а тут, на тебе.
Матвеев снял фуражку и вытер испарину на лбу и на затылке. По привычке пригладил с лева, направо, редкие волосы, кое-как, прикрывающие лысину и тяжело вздохнул. Казалось, что впервые Антон Васильевич, как то растерялся.
– Что-то случилось, причем очень и очень важное! – Подумал Матвеев и громко крикнул:
– Валерка!
– Я здесь, товарищ прапорщик! – Отозвался мужской голос из-за двери служебного кабинета.
– А ну давай сюда! – Уже набирая заученный наизусть номер телефона своего начальника, позвал дежурного водителя Матвеев.
В следующее мгновение, в проеме дверей показалась рослая фигура водителя.
– Слушаю, товарищ прапорщик! – Утирая сонное лицо, пробасил водитель дежурного УАЗика.
– Давай-ка сынок, молнией за военкомом! У нас тревога первой категории! – Не обращая на него ни какого внимания, вслушиваясь в длинные гудки в телефонной трубке, отдал команду Матвеев.
– Эх ты «едрёна мать»!
– Ну же, Сергей Сергеич! Возьми же, наконец трубку! – Сквозь зубы протянул прапорщик, понимая, что в праздничный день, военкома может не быть дома. Матвеев с силой прижал старую трубку к уху, вслушиваясь в длинные гудки.
– Ну, ну! – В слух протягивал он.
Включенный телеграф, неожиданно заработал, после щелчков, пошла узкая белая лента, сворачиваясь на полу колечками ядовитой змеи, скрывая в себе секретную информацию. Матвеев даже вздрогнул, от неожиданности, но все же подхватил полоску спускающееся ленты другой рукой. Жадно вглядываясь в напечатанный текст, он почему-то искал в нем слово «Война». Вспотев от двойного напряжения, происходящего в данную минуту, он от неожиданности громкого голоса в трубке, снова присел на стул.
– Слушаю Вас, Ревин у телефона. – Прозвучал строгий и знакомый голос военкома.
– Сергей Сергеевич! Ну, наконец то! – Выдохнул Матвеев. – Как хорошо, что я Вас застал. У нас тревога первой категории! – Как загнанный конь, рапортовал Матвеев.
– Антон Васильевич! Давайте все по порядку! Что случилось? – Спокойным басом переспросил Ревин.
– Товарищ майор. – Снова поднялся почему-то Матвеев. – Две минуты назад был звонок, напрямую из штаба Округа. Приказ Зама Начальника, всех собрать в кабинете на 15 часов. В 15. 00 будет объявлен срочный приказ Министра обороны. Машина за Вами уже едет! В настоящее время
– Хорошо. Собирайте всех, я выезжаю! – Также спокойно, ответил Ревин.
Матвеев положил телефонную трубку на аппарат и достал из бокового кармана кителя, носовой платок. Быстро развернув его, он двумя руками приложил платок к вспотевшему лицу и вытер всю голову, взъерошив свои редкие волосы на лысине. Убрав платок в карман, он продолжил разбирать текст на телеграфной ленте. Прочитав внимательно несколько раз, он аккуратно записал все содержимое в журнал и поставил дату, время и подпись. Еще раз, достав платок и вытерев лоб, он в полголоса сначала прочитал все, что записал и сравнил все с текстом на телеграфной ленте. Где информация гласила о том, что есть приказ по округу о срочной мобилизации мужского населения возрастом от 18 до пятидесяти лет, годных к строевой службе, для формирования и развертывания Отдельной дивизии, которая сосредоточится на танковом полигоне в районе города Бийска.
После чего, вместе с основными частями Советской Армии, будет переброшена в дружественную страну Монголию, для проведения совместных учениях. Матвеев, согласно своим обязанностям, быстро оповестил всех ответственных по штатному расписанию в связи с объявленной тревогой, закрыл журнал и положил его в сейф. Закрыв замок несгораемого сейфа на два оборота, он по привычке, выработанной за многие годы, положил связку ключей в правый карман форменных брюк. Согласно инструкции, пока все собирались на оперативное совещание, он собственноручно опустил светомаскировку на всех окнах райвоенкомата и закрыл входную дверь изнутри. Только, после того, как Матвеев выполнил все действия должностной инструкции, он сел за пульт в дежурном кабинете и закурил.
– Неужели война? – Затягиваясь папиросой, полушепотом произнес Матвеев. – Не может быть! – Сам себе удивленно ответил он, стряхивая пепел в пепельницу. – А вообще-то, кто ж его знает, что там китайцы могут устроить. – Что-то подсказывает мне, что именно они, что-то задумали. Не уж то решились напасть на нас? – Матвеев с силой погасил в пепельнице свою папиросу и встал. Он вспомнил, что забыл включить дежурное освещение и подошел к резервному рубильнику.
– А может действительно только плановые учения? – Сам себя начал успокаивать он. Мысли роились в его голове, как рой диких пчел. За какую бы мысль он не хватался, она тот час была побита опровержением другой мыслью, только более весомой в своих доказательствах. Матвеев начинал, как то необычно нервничать и, даже, психовать. Вся жизнь поплыла перед его глазами, вперемешку с картинками возможных предстоящих боевых действий. Да, это уже будет совсем не та война, что закончилась в 1945 году. Если это случится, то… Матвеев встрепенулся и выругался сам на себя.
– Да что же это я, совсем как баба рязанская, нюни распускаю! Да пусть только попробуют, сунутся! Мы их как фашистов в порошок сотрем! – Он сделал выправку, и, разгладив длинные, по бокам завитые черные усы, включил резервный рубильник. Тусклые лампочки нехотя дали о себе знать, пытаясь заполнить слабым светом весь периметр комнаты. Непривычный желтый свет растворился в сумерках кабинета. Он казался почти незаметным после весеннего яркого солнца, взглянув на которое, глаза не выдерживали такой яркости и закрывались не произвольно, но солнечные зайчики долго еще гуляли в сознании и как миражи некоторое время держали последнюю картинку увиденного.