Каузальный ангел
Шрифт:
— Туше, — с улыбкой признает он. — Это очень дорогой подарок, Жозефина. Я сделал тебя намного беднее. Надеюсь, подарок того стоит.
Он поднимает руки, сложенные так, будто держит маленькую птичку. Потом разводит пальцы, и между ними появляется голубоватый шар Земли. Движением рук он заставляет шар увеличиться, так что тог заполняет пространство между ними. Вокруг сферы сполохами северного сияния висит облако информации — графики и столбцы квантовых рынков.
— Я сделал эту машину из денег, — поясняет он. — Преимущественно из твоих. Хотя еще несколько компаний, сами
— Что это? Это слишком ярко для моих глаз.
— Присмотрись.
Кровать формирует вокруг ее головы прохладный купол, и через мгновение Жозефина не просто видит информацию, но понимает ее, ощущает напряжение в потоке, как в натянутой тетиве, чувствует бесчисленных торговых ботов, связанных нейтринными нитями, готовых вступить в дело по мысленному приказу.
— Это очень интересно, Жан, — произносит она. — Но для чего это?
Он наклоняется и смотрит на нее снизу вверх, как делает всегда, если сознает свою вину.
— У меня появилось какое-то предчувствие. Я всегда подозревал, что в произошедших переменах что-то не так. Я поговорил с зоку, и они дали кое-какие зацепки. Я... отыскал страхового гогола-физика, о котором они упоминали. Боюсь, я заставил его изрядно потрудиться. Он проработал детали.
— Жан, дорогой, ты ведь знаешь, что у меня нет ни времени, ни терпения обсуждать детали.
— Я вспомнил ту встречу, когда ты говорила, что будет лучше, если люди придут к нам по собственной воле. И что мир функционирует слишком хорошо.
— Ты сегодня очаровательно загадочен, Жан. В чем состоит мой подарок? Это мой последний день рождения, и хотелось бы, чтобы подарок был достойным.
— Ладно. Я подумал, если мы разобьем мир, он издаст весьма мелодичный звук, — говорит Жан.
Она судорожно втягивает воздух.
— Что я должна сделать?
— Просто подумай о чем-нибудь прекрасном. Вспомни тайну. Что-то такое, о чем никто не знает.
По лицу Жана она видит, что он хотел бы, чтобы она выбрала восхитительный момент, объединивший их двоих, — первую ночь в приморском городке или их первую встречу в ужасной вонючей камере. Он отказался пойти с ней, сказав, что через три дня вернется за ее жемчугами, которые ему очень понравились. Когда стража закрывала за ней дверь, она по глазам поняла, что он свободен. И впервые за долгое, долгое время сама ощутила свободу.
Но Жозефина не в силах противиться: из глубин памяти, заслоняя весь мир, поднимается другая тайна. То была самая ужасная ночь в ее жизни. Она лежит в кровати на грубых промокших простынях и держит маленькое мертвое красное существо, а внутри после непереносимой боли разливается ощущение пустоты. Она видит закрытые глазки и клянется, что переживет эту смерть. Клянется никогда не умирать.
Жан замечает все это, замечает боль на ее лице и вздрагивает. Но уже поздно: его машина приведена в действие, мир начинает разваливаться. Он мягко сжимает ее руку, и они вместе наблюдают за происходящим.
Жозефина не совсем поняла, что произошло потом, что из увиденного ею через
Рынки, контролирующие жизнь и смерть, обваливаются.
Стаи ботов-перекупщиков бросаются забирать тела, оккупируют все побережье Калифорнии.
Загрузочные города в Китае отключаются из-за нехватки энергии.
Начинается великий исход. Малолетние зоку спасаются на переполненных кораблях. Импровизированные передатчики своими лучами посылают гоголов в небо, прямо в подставленные руки Соборности.
Жозефина оживленно наблюдает за происходящим. Грифельная доска мира очищается полностью, и именно ей предстоит начертать на ней будущее.
Она поворачивается к Жану, чтобы поблагодарить за прекрасный подарок, чтобы поцеловать его, как целовала когда-то, чтобы сказать, как сильно любит его.
Это последний отрывок воспоминаний, переданный парциалу. Остальное она оставляет только для себя: выражение ужаса на его лице, печально распахнутые глаза, в которых не осталось ни радости, ни свободы. Она не понимает, в чем дело, как будто сработал часовой механизм.
Появляется что-то еще, что отсекает гоголов, обжигает и поглощает ее мысли.
Контролирующие климат зонды выходят из строя из-за перегрева Земли, и над планетой начинают метаться сумасшедшие вихри.
Небо снаружи перечеркивает огненное копье. Жозефина останавливает на нем взгляд, а добросовестно исполняющая свои обязанности кровать снабжает ее сведениями. Сирр, великий небесный город, падает на Землю.
Над Лондоном рассыпается ливень внезапно освобожденных и покинутых миниатюрных тел. Позже их назовут диким кодом. Это змеи, жалящие разум, безумие, в Крике Ярости поглотившее флотилию сянь-ку, существа, порожденные машиной, которую создал Жан.
— Нет, нет, нет, — шепчет он. — Этого не может быть, я не хотел этого, я не понимаю.
Это не крушение, не пожар, это очищение. Жозефина закрывает глаза. Пора, мысленно говорит она кровати. За изголовьем поднимается загрузочный венец. Раздается негромкое жужжание лезвий. Кровать впрыскивает в ее мозг оптогенетические вирусы. Она изо всех сил хватается за руку Жана.
— Останься со мной, — шепчет она. — Я боюсь.
Он выдергивает руку.
— Не могу. Я должен идти, Жозефина, — также шепотом отвечает он. — Прости.
И он уходит, только в холле слышится эхо его торопливых шагов. Как же она раньше не заметила его слабости?
Начавшаяся загрузка лишает ее голоса, и Жозефине только остается надеяться, что слова останутся в памяти всех ее последующих сущностей.
Ты не сможешь вечно убегать. Ты не сможешь перестать быть самим собой.
Ты вернешься ко мне.
Глава одиннадцатая
МИЕЛИ И ПРАЗДНИК ВОСКРЕШЕНИЯ